недо делагуа рао суммарэ карри одор самитэ…
Боль взвилась в затылке, кровь застучала в висках, эхо собственного голоса преследовало его, пока Орис говорил и говорил, произносил слова, а слова становились тяжелыми, как булыжники. На то, что происходило в клетке, он старался не смотреть.
Когда он закончил по лицу стекал ливнем пот, а руки тряслись так, что он выронил записную книжку монсеньора и покачнулся. Сур подхватил его и не дал упасть. От бессилия Орис сполз на пол, смахнул ладонью пот с лица и наконец увидел его. В клетке сидел голый Велих. Герн был весь в крови и дрожал так, что клацал зубами.
— Ну что ж! Истинная молитва творит чудеса! — сказал монсеньор. — Как вы себя чувствуете герн Велих из Тавры? Считаете ли вы себя порождением Нечистого?
И монсеньор громко рассмеялся.
В гостиной было жарко. Пылал камин, горели свечи, шторы на окнах были закрыты. Стол унесли и они сидели в широких креслах с бархатной, синей обивкой. Велих смотрел только себе под ноги, его все еще немного трясло. На нем был дорогой камзол, узкие брюки и высокие сапоги, он выглядел как истинный аристократ. Его мокрые волосы были зачесаны назад и прилизаны. Все это по доброте своей ссудил ему монсеньор, приговаривая что при дворе он умел бы успех не только у женщин.
Сур поднимал и опускал брови, по его лицу трудно было что-то понять, но глаза выдавали толику зависти. Священник был тщедушный, невысокого роста, волосы в него были длинные, как у девицы, но жиденькие. На лице выделялись пронзительные серо-зеленые глаза. Как и любой пылеглот он наверняка мечтал о ратных подвигах и героических победах.
Сур встал и вышел в центр гостиной, скрестил пальцы и немного помолчал для пущего эффекта. Монсеньор хохотнул.
— Ну давай уже!
— Что мы знаем? — спросил сур и внимательно посмотрел на всех присутствующих.
— Двадцать четыре года назад случилось нападение на семью беженцев из Зерея, эти беженцы были последние Тигры, беглецы Императорского дома Зерея. Инквизиция выследила их и по приказу Первосвященника все они были убиты. Это официальная версия, неофициальная же гласит, что инквизитор Арнис Хельм очень любил охоту, это была его страсть. Некоторые сохранившиеся хроники и документы говорят нам, что инквизитор “списывал” преступников, но вместо казни обращал их в зверей и выпускал на волю в своих угодьях, где после всю зиму охотился на них. Это развлечение, которое стоило денег и многие готовы были за это платить. После Кровавого полдня, когда власть в столице сменилась, а инквизицию официально распустили, забавам Хельма пришел конец. Он чудом сумел сохранить голову на плечах и пост градоначальника Сешаля, где и сидел себе тихо, пока двадцать четыре года спустя по его душу не пришел некто, кто явно хочет воздать ему по заслугам. У нашего убийцы точно есть оригинальный текст молитвы Создателя, но нет опыта. Он не смог воспользоваться им правильно, ошибка в прочтении разорвала градоначальника Арниса Хельма изнутри. Следующей его попыткой стал мясник, в чем он провинился мы пока не знаем. Нет ничего, что связывало бы его с преступлениями Хельма. Третьим стал аббат, тут уже больше смысла, ведь аббат Ольгер когда-то тоже служил, и не где-то, а в третьем инквизиторском полку под началом Гольдра Рийенарского. Бойню при реке Рийенаре я думаю все знают. И только с четвертой жертвой все прошло гладко, молитва сработала правильно и герн Велих из Тавры превратился в зверя, как и было запланировано с самого начала.
Сур остановил свой пронзительный взгляд на герне и вопросительно поднял бровь.
— Вы должны знать, — сказал сур. — Кому вы причинили вред, герн Велих?
Монсеньор тоже повернулся и посмотрел на герна, тот съежился. Орис решил не щадить герна и добавил веса:
— Это был Веридий? Или его жена? Ты ведь был там, в его доме, мальчик тебя узнал. Это он завел нас в лес и сообщил убийце где нас найти. Он ведь не остановится, так что лучше начинай говорить, в следующий раз я не буду превращать тебя обратно и весь город выйдет на охоту за тобой.
От гордого воителя не осталось ничего, Велих сжался в кресле и плакал, как мальчишка. Сквозь слезы он смог кое как рассказать, что два года назад, зимой, после церемонии посвящения молодые та-герны традиционно решили отметить и выбрали таверну подальше от города, чтобы кто из старших не спалил. Съехались ближе к вечеру и всю ночь гуляли, а под утро он не помнил ничего, особенно как в его постели оказалась голая и мертвая дарья Калина, жена Веридия. Лесничему заплатили, много, и заставили рассказывать, что жена больна и он отвез ее лечиться, а тот дурак возьми да и ляпни, что отвез он ее не куда-нибудь, а в саму Решань, в Травницкую. Что взять с идиота.
Орис покачал головой.
— Идиоты не читают молитвы Создателя и не превращают людей в зверей.
За окнами раздался звук колокола из Собора Святого Ёльма. Затаив дыхание, все четверо считали удары. Их было четырнадцать.
Глава 9-10
9
Велиху вернули его доспехи, но не достоинство, отдельно от всех он тащился позади чёрной кареты. Орис и сур ехали впереди, разгоняя толпу. На улице в столь поздний час редко можно было увидеть столько людей, Сешаль кишел зеваками пробивающимися к Площади Храмовников, бегали и кричали зазывалы.
— Пойман! Зверь пойман! Всемилостивые дари и дарьи, кошмар закончился! Спешите увидеть собственными глазами, как свершится правосудие!
Люди текли и гудели. Карета еле тащилась. Охрана монсеньора щелкала плетьми и громыхала щитами, разгоняя особо рьяных. Орис замечал, как вздрагивает от этого звука сур.
— Как тебя зовут, писарь? — крикнул Орис, наклонившись в святоше.
— Брат Кастор, — ответил сур.
— Давно ты служишь монсеньору?
— Да поболе твоего будет, — ответил священник, но это была бравада и Орис рассмеялся.
— Я же слышу истину, писарь, ты забыл?
— Ну так попробуй уличить меня во лжи, — усмехнулся сур.
Тем временем они добрались до площади Храмовников. Карета въехала за ограждение, ворота за ними закрылись и монсеньор тяжело вышел из бархатных недр своего укрытия.
На ступенях собора их ждала целая толпа белых плащей и цветных мантий, маги создавали суету и показывали фокусы, что-то все время дымилось или светилось. Полукругом стояли герны в своих блестящих доспехах. У подножия собора, там, где начиналась толпа, живым щитом стояли стражники в синих плащах. В центре площади возвышалось лобное место, которого ещё недавно здесь не было, Орис мог бы поклясться.
