к их уровню их же путём. И через годами нажитые знакомства, поручившись с местными элитами и их деньгами, с простым и понятным лозунгом пошёл в политику. Стараясь протиснуться хотя бы в областные депутаты, подвинув собой какую-то часть либеральной или хотя бы оппозиционной партии. Чтобы усесться у «кормушки».
— У него не получается. На сколько я помню, он набрал прошлый раз только три процента. И тут ему приходиться идти во все тяжкие, решив высунуть свою кандидатуру в губернаторы. Хотя казалось бы, какой смысл? После чего в кратчайшие сроки у него находятся, — Андрей начинает загибать пальцы, — Огроменные бюджеты на свой пиар, которых раньше не было. Сразу много СМИ начинают о нём говорить. Множество старых конкурентов с радостью встают в его ряды, дальше его резко перестают душить компроматами и простыми погромами его предвыборных штабов. Ну и так далее. Как по мне это явное свидетельство прямого сговора с городскими олигархами. Хотя бы как минимум с Сэвастинским, он на свои телевизионные каналы пускает лишь своих и тех, кто ему хорошо платит. А Владлэн только на его каналах, за прошлую неделю был восемь раз, — Сабрина продолжала угрюмо слушать.
— А дальше почувствовав силу, он начал сотрясать кулаком в воздухе, — Андрей комично спародировал ситуацию, подняв кулак, — и зазывать всех на митинги, его поддерживает народ, какой-то процент, ведь он говорит то, что все хотят услышать. А так и было. Но по факту, Ломинов не сделал ничего с того, что говорил. Сколько он выиграл тендеров? Десять? Пятнадцать? Ни единого, в нужной степени, не воплотил в жизнь. Хотя средства были и есть. И наказания за это он тоже не понёс. Ведь если его сразу не взяли за жабры, значит дальше точно не возьмут. Значит он отдаёт хороший процент. Или возьмём, например, он обещал восстановить архитектуру на Дэфугельском. На этот проект, в его собственный фонд, ему пожертвовали около полутора миллиона гривен, простые люди. И что? Он хоть что-то сделал? — по всей видимости она хотела что-то сказать, но делала это очень медленно.
— Я тебе отвечу — нет! А схема там простая, выделяют из бюджета суму и просто отчитываются. Дальше закупается левые строй материалы, делается на скорую руку и специально выходит не качественная работа, чтобы через год повторить. Остальные деньги «пилятся» на тех, кто организовывал и тех, кто давал из бюджета. А причины не качественной работы списывают на погодные условия или что-то другое. А потом уже пофиг на недовольства нескольких. Главное, что все остальные, которые живут подальше от этого сооружения, думают, что дело сделано, ведь по телевизору так сказали. Рейтинг кандидата растёт, да и деньги уже пошли куда нужно. И это лишь малая часть того, что они проворачивают.
— И вот когда он придёт к власти и увидит НАСТОЯЩИЕ деньги, то окончательно сойдёт с ума. Ведь в его жизни такого никогда не было. Даже если у него когда-нибудь и были хорошие намерения — их уже нет, к сожалению, конечно. А если кто-то говорит, что ему мешают олигархи, то это полный бред. Потому, как если бы между ними была борьба, Ломинова бы просто убили, как это обычно бывает, а не мешали в разрешении на реконструкцию какого-то там дома культуры. Это всё галимые отмазки. Его изменило окружение. И если честно, я не осуждаю его. Ведь как по-другому вести себя этому человеку, если всю жизнь, он ничего не видел. Не в коррупции наша «болезнь». Коррупция — это лишь симптом. Реальная болезнь в том, что мы голодные, ущемлённые и вечно на всех злые.
Андрей закончил и затих. Сабрина молчала и обдумывала услышанное. Первый на секунду забыл куда дел свёрток и уже начал воспроизводить последовательность своих действий за последние двадцать минут, в голове, как она сбила его с мысли: — То есть ты считаешь, что эти выборы ничего не изменят? Вне зависимости от их исхода, — на это Андрей лишь ухмыльнулся, — Я поняла. Ну хорошо, а тогда, как нам бороться с коррупцией? У нас что, остаётся единственный вариант, это подорвать Главную Верфь? — место где сидят основные госслужащие, — Чтобы снести основных чиновников и политиков, а также им подобных для прекращения воровства? И тогда у нас станет всё в порядке и мы заживем счастливо?
— Ты думаешь, коррупция это всего лишь взятки, а берут их лишь чиновники?! — возмутился он.
— А как ещё?
— Пфффф, а разве мы ничего не воруем? В данном случае, воровство равноценно коррупции. Все те, кто критикует верхи за коррупцию, делают всё в точности у себя в окружении, мало того, они поощряют это между собой. Несмотря на свой достаток, в юности, я много где поработал. В офисе, в лёгкой и тяжёлой промышленности, строительстве, фабриках, торговле — везде все воруют. Это невозможно! Уносят в карманах канцелярию, еду, стройматериалы, инструменты, гвозди, соль, листы А4, а про деньги я вообще молчу. Несли разными способами, в трусах, под майкой, под шапкой, в секретных карманах сумок и даже под стельками обуви! — резко из грубого и монотоного, перешёл в смеющийся стиль, — Но все при этом не считаю себя ворами, они исключительно честные люди. Они всего-на-всего берут то, как они считают, что государство им не доплатило. А если подсчитать количество вынесенного даже по гривне в день за год и умножить на количество работников, а на заводах их плюс-минус две тысячи работает, выходит неплохая сума, почти в миллион. И это ещё взято по минимуму, а многие куда больше выносят. Это минус фирме, просто на ровном месте, вот и считай, каждая ли фирма может себе позволить такие потери или ей легче закрыться после таких инцидентов, — в Андрея много поэтому поводу накипело соображений, но всё же, он нашёл, где остановиться и перевести дух, давая второй, период для возражения и вопроса.
— Тут я с тобой согласна, да на местах, у людей просыпается жилка клептомана, вынося всё, что плохо прикручено, но делают они это лишь на тех работах, где знают, кто у них начальник или руководство, точнее на сколько это хороший или плохой человек. А между собой ведут себя по большей части солидарно и, наверное, даже по-людски…
— По-людски?! — он вскрикнул, — Ты уверена в своих словах?! — Сабрина была уже не уверена, — Сейчас я расскажу, — вторая уже не посмела возражать и перебивать его, а просто тихо стала опять ожидать долгого рассказа, — Год назад. Мы, и ещё десяток людей, тогдашние участники движения и фонда «Зелёный клин», решили за свои
