пальцы в огонь — он жжется!" бегать не намерен.
И он отвернулся к Афанасьеву, прибывшему с докладом.
Когда начальник военного отряда отбыл, Артемий подошел к Дарли.
— Возможно, это убийство неслучайно.
— Думаете, месть? — подхватил его мысль тот.
— Вполне возможно.
— Тогда дело еще хуже.
— Почему?
— Если бы он убивал из-за инстинкта, его можно бы было ловить как зверя. Спровоцировать, загнать в конце концов. Но движут им вполне понятные человеческие мотивы. Помощницу лекаря испугала его просьба — подкараулил, убрал. Парень пытался выследить, откуда он пришел — загрыз. Как прикажете его ловить?
Ведун задумался.
— Не все в нем от человека. Он же охотника гнал? А ведь мог убить сразу.
— Гнал, — согласился куратор. — Но видимо для того, чтобы тот почувствовал тоже, что чувствует зверь, на которого ведут охоту.
— Или ему это еще и понравилось? Он мог перегрызть ему глотку, но предпочел обезобразить лицо.
Юлиан присел на пень, обдумывая эту мысль.
Тут было над чем поразмышлять.
* * *
— Ушла в лес.
— В смысле?
Артемию показалось, что он ослышался.
— Че непонятного? — Никитишна посмотрела на него с изумлением. — В лес ушла Бирючка. Травы собирать. У нее ж тетка знахарка была, кой-чему научила. Сказала, что-то там у Семки заболело. Еще пополудни убегла, после дойки.
Ведун чуть не взвыл в голос. Дело близилось к вечеру. Неужто не вернулась? Может…
— Корова где?
— Мальчонка ейный домой повел…
— Он же болеет!
— Да не, не болеет. Болит что-то, она сказала. Так разве синяк какой или зуб мешают животинку домой привести? Смешной вы, ей-богу!
Мужчина отошел от дурной бабы. Все, что хотел, он узнал. Ну, Дарья, ну…дура!!! В округе бродит зверь, а она в лес! Голова на плечах имеется?
Артем привязал коня у корчмы и поспешил по тропинке к опушке. Однако заметил вдали знакомую фигуру и дальше припустился бегом.
Бирючка смотрела на подбежавшего мужчину с немым изумлением. Тот стал рядом, оперевшись руками о колени и пытался отдышаться.
— Дура… — прохрипел он.
— Что?
— Ты, глупая женщина, помереть захотела?
Та, кого столь неприглядно охарактеризовали, испуганно отступила на шаг назад. И еще.
— Стоять! — он ухватил ее за руку. — Ты нормальная? По лесу убийца ходит, а ты травки пошла собирать на ночь глядя!
— Какой убийца???
— Который Олежку вашего убил!
— Охотник мертв?
Артемий посмотрел на ее лицо и понемногу стал успокаиваться.
— Вы не знаете, что ли?
— Откуда? — удивилась женщина. — Кто нам что говорит-то? Ходили слухи, что вы ведьму-леснянку ищите, так то слухи.
— А Витка? Она же рассказывала.
Дарья нахмурилась.
— Немного. Она из дому теперь редко выходит. Да никто и не воспринял ее всерьез. Понятное дело, перепугалась девка. Но виданое ли дело, чтоб зверь человеком оборачивался!
— Виданное. Очень даже. Только человек зверем, Даша. Человек. И человек этот уже убил пятерых.
Дарья стояла молча. Смотрела на него так, словно ждала, что он сейчас посмеется, скажет "Шутка!" и об этом ужасе можно будет не думать.
Но мужчина выглядел серьезным. И очень взволнованным.
— Как же так…
У нее корзина с травами чуть из рук не выпала.
— Так про Олежку…правда?
Руки ее задрожали, он хорошо это почувствовал, ведь до сих пор держал ее ладонь. Она испуганно обернулась к лесу, потом посмотрела на следователя.
— Вот-вот. Знаешь, как я перепугался?
А потом он шагнул вперед и обнял ее.
Было уютно. Тепло. И почти нестрашно. Даша-Даша, что ж ты делаешь, опомнись!
— Пусти.
— Сейчас. Дай хоть осознаю, что ты живая.
Ударь его, Даша. Обидь, пока он тебя не обидел.
— Пожалуйста, пусти.
Эх, как была дурой, так и осталась. А говорила, злобы в тебе много. Где она, твоя злоба? Что ж не пнешь ты мужчину, что бежал тебе навстречу узнать жива ли?
Слышишь, ты, городской, пусти. Пока еще она сама может отстранится. Ведь ухватится за тебя — обоим больнее будет.
— Ну раз пожалуйста…
Он руки разжал. Но уходить не спешил. А Дарья стояла какая-то пришибленная.
— Пошли, провожу. — Он аккуратно вытащил из бледных пальцев корзинку и взял ее за руку.
Суровая женщина в этот вечер покорно шла рядом.
* * *
— Дарька хахаля нашла! Городского!
Сестра старосты в подробностях рассказывала всем желающим, как Бирючку искал "конторский".
— Язык бы тебе узлом завязать, Никитишна! — вступилась за Дарью Микулина жена, Стася. — Тебе небось стирка в радость — язык змеиный вывалила, туда-сюда поводила, и все, портки чистые!
— Да ты сама змея подколодная! А то…
— Завидно, что ль? — выпрямилась Дарья. — Твой-то тебе только тумаки ставит. А ты ему. Не жизнь — сказка! Чужой покой спать не дает?
— Гляньте на нее! — всплеснула руками женщина в ответ. — Сама баба срамная! В подоле принесла! А меня мужем попрекает! Да ты хоть весь город обласкай, нужна никому не будешь!
— По дочери судишь?
— Да моя Феклуша едва ль не Настьки краше…
— Да только Настасья с кузнецом не миловалась по сараям! Она хоть и дура доверчивая, а честь блюдет! А твоя не знала, куда себя пристроить!
— Да кузнец как есть, дух лесной! Заворожил! Все к нему бегали! Аль ты не ходила?
— Не надо напраслину возводить! — вмешалась опять Стася. — Все знают: Дарька кузнеца как огрела лопатой, так он к ней больше не совался. И Настасья не гуляла с ним. И Витка. Так что ты всех под одну гребенку не ровняй!
— Окстись! К Витке сам только волк лесной и подойдет! Ты с моей дочерью Конопатку не ровняй! Она уж и просватана! Будут с мужем ладно жить, еще обзавидуетесь!
— Прям как тебе!
— Да хоть и как мне! Мы душа в душу живем с Горей! А вам завидно! Чем крепче ссора, тем миловаться лучше!
Брошенное в пылу спора Никитишной белье медленно, но верно уплывало к центру реки.
— Погляжу я, как вы миловаться будете с мужем, коли ты без его порток вернешься! — усмехнулась Дарья.
Женщины, заслушавшиеся спорщиц, кинулись спасать то, что еще спасти было можно.
* * *
Он спал. Дарья провела ладонью перед лицом мужчины, усевшегося прямо на землю и спиной прислонившегося к ее забору, но он на это никак не отреагировал.
— Эй, вставай!
Артем подскочил, огляделся, потом сообразил, где он, и выдохнул.
— Что пугаешь?
— Это кто кого еще пугает! Может, ты ко мне под забор умирать пришел!
— А я, значит, ожил и не дал тебе пострадать?
— Да нужен ты кому-то, страдать о тебе!
— Прямо уж так и не нужен?
Лохматый со сна, по случаю жары одетый в одну рубашку, он выглядел… по-домашнему? И вопрос-то задал
