альб, он видит как из-за деревьев выходят всё новые лучники, только на них не серая форма полиционеров, а ярко-синяя. Ему не надо видеть нашивки, чтобы понять — дом со всех сторон окружают гвардейцы Императора.
Терранс ищет харонов и не находит. Чувствует жар от крыши и едкий дым, но не двигается с места. От ярости у него белеют скулы.
Мэтресс лен Валлин переиграла своего сына.
Ложная вероятность будущего заставила его ждать пока ловушка захлопнется.
Авар стягивает перчатку с одной руки, медленно сжимает кулак, это требует усилий, будто воздух внутри его ладони сопротивляется, а потом бьет кулаком в стену. Деревянная панель трескается и проваливается внутрь, на костяшках пальцев видна кровь. Он снова надевает перчатку.
По краю пробитой трещины закипают голубые капли крови наследника Вестников, Хранителя Ордена, будущегоИмператора Дерентии, Отца Бесконечности и Привратника у дверей Несбывшегося. По стене вдоль пролома ползет холод изнанки, покрывая стены голубым инеем.
Каттери смотрит на отца и помнит. Ревизия памяти, будто шаришь в темной комнате фонариком, выхватывая бесформенные части целого.
Она помнит, что все началось с того, что последняя провидица Аррана предсказала Террансу, что он станет Императором.
Помнит, что все началось с того, что Каттери лен Валлин, его названная дочь поспорила с Келлианой, что найдет яйцо птицы кулус.
Все началось здесь, под куполом Предела, где времени нет и смерти нет, где Творец видит, а Маат знает, как глубоки ее корни, и что Тропы несбывшегося всегда ведут под сень Древа Алларих.
Все начинается сейчас.
Сейчас доктор сидит в столовой, нажимая ладонью на красное пятно Аррана посреди скатерти, от напряжения у него всегда случаются судороги, он смотрит на свои руки и ждет. Иногда он отрывает взгляд и смотрит в окно. За ледяными узорами на каисовом стекле двигаются синие тени. Каис очень плотный и заглушает звуки. Доктор не слышит шагов, не слышит, как натягиваются луки, вынимаются клинки из ножен, перезаряжаются метатели, хотя возможно, ничего этого и нет, просто у доктора от страха разыгралось воображение.
Зачем посылать людей на верную смерть, если можно просто замкнуть кольцо и не выпускать добычу. Довести ее до отчаяния и тогда она сама кинется на копья.
Доктор будто снова сидит в окопе. Он чувствует, как по ногам ползет холод, вода доходит до середины голенища, влажная земля обхватывает лодыжку, не давая без палки сделать и шага. Ему кажется, что он плывет внутри глубокой траншеи, отталкиваясь палкой то от стен, то от земли. Каска мешает, она ему велика, платок, который он намотал на голову, весь пропитался потом. Он давно не видел солнца. Мешает высокий лес, густые, плотно переплетенные кроны высоко над головой. Невидимый архитектор воздвиг черно-красный купол и украсил его хищными лианами и огромными паутинами. Эта та самая граница, ее еще называют Низовье, между Дерентией и Халирут, труднопроходимая и недружелюбная местность. С воздуха зрелище впечатляет: красная земля резко обрывается, будто кто нарисовал ровную линию палкой на песке, а дальше начинается чернозем и зелень. Прямые линии напоминают швы, черно-зеленая заплатка на огромном красном полотне. Чужая земля. Земля, где доктор был уверен, ему суждено умереть от паучьих лап, от вывернутых наизнанку внутренностей, когда вылупится потомство. Или если попадет в ловушку халиров, то сгорит в пламени. Способов умереть было так много, что он примерял их, как костюмы перед торжественным приемом и оценивающе крутился у зеркала.
Подходит?
Какая смерть тебе подходит?
Доктор человек слабый и трусливый, на войне оказался случайно. Новобранцев не хватало, людей выкупали из долговых тюрем или хватали прямо на улице за малейшее нарушение. Война уже очевидно была проиграна, но молодой Император не мог склонить головы, он бросал все больше и больше дров в этот бессмысленный костер. Это напоминало доктору жертвоприношение, как в ранней версии религии Изначального, когда люди решили, что кровь заставит Творца услышать их и проливали ее по поводу и без. Особенно этим отличались братья сотарианцы.
На войне доктор почти смирился со смертью, смирился со страхом, который преследовал его постоянно. По ночам он дрожал так сильно, что закусывал палки или тряпки, только бы не прикусить себе язык. Он не хотел умирать, внутри него горело пламя, он был одержим поисками истины, а страх смерти лишь подогревал его рвение. В тот год, в окопе, он казался себе червем, а не человеком, он постоянно был в грязи, то копал, то закапывал, его преследовал запах гниющей плоти и крики умирающих. Это была и не жизнь вовсе, а механическое, тупое существование, но доктор упорно продолжал просыпаться и двигаться, продолжал хотеть жить, даже так, копаясь в грязи и с руками, красными от крови.
Сейчас, сидя в столовой авара Терранса лен Валлина, он снова примерял на себя разные одеяния смерти, но теперь он не чувствовал себя червем, он был человеком. Впервые за многие годы, он вдруг ощутил себя им в полной мере. Он был важен. И не только для авара, но для всего человечества. Он откроет эту дверь, найдет ответы. Он знал, что человек может обрести бесконечность, доказательство тому Вестники, да и сам авар, вполне реальное доказательство, что магия Изначальных все еще здесь. Она в его крови. А кровь, это то, что поддается изучению. Это материальное доказательство, а не легенда из книги Начал или Предвестие, кровь — это истина.
Доктор делает один вдох за другим, и сжимает кулаки. Слабый, трусливый человек, одержимый идеей и он хочет жить, хочет жить бесконечно.
Он поворачивает голову, и тут его уверенность вдребезги разбивается о черный силуэт.
В дверях стоит неведомое отродье, полукровка Аринэ, которая пыталась убить дочь авара лен Валлина. Она стоит и смотрит на него зелеными глазами, чуть склонив голову на бок. Вместо кожи у нее черные струпья, во все стороны разбегаются кровавые трещины, голый череп с остатками опаленных волос. Она само воплощение изменчивости, как граница Низовья, где красное перетекает в зеленое, мертвая земля в живую. Кто-то создал ее. Сложил два кусочка мозаики. Человек и неведомое породили чудовище. Или чудо?
Доктор не может оторвать глаз, внутри него полыхает любопытство и зависть.
Неведомые не вынашивают детей внутри утробы, они создают новые оболочки в инкубаторе и переносят в них свою сущность и память. И еще много столетий после вспоминают свои прошлые жизни. А полукровки Аринэ размножаются как люди. Новорождением. У существа, что стоит перед доктором, есть мать. Та, что ее выносила, выносила и умерла. В Дерентии женщины часто умирали при родах,
