Тот, что с большим пирсингом, ухмыляется мне и указывает на мою машину. — Проблема?
— Ага. — Гаррет убирает мобильный телефон в карман. — Танк едет с эвакуатором. Но я не хочу оставлять так до его приезда.
Два панка подходят по обе стороны от машины.
— Как погода? — спрашивает человек с пирсингом на лице, также известный как Трей.
Гаррет стоит сзади, обводя взглядом парковку. — Старушка, на три часа.
Они втроем прислоняются к моей машине с непринужденным видом, в то время как женщина пересекает парковку, садится в свою машину и уезжает.
— Все чисто, — бормочет Гаррет.
Мужчины хватаются за машину и поднимают ее, как будто та ничего не весит. У меня отвисает челюсть. Заметка: оборотни обладают сверхчеловеческой силой. Они перетаскивают машину на место и осторожно опускают.
— Спасибо, ребята, — кивает Гаррет, и двое панков подмигивают мне и исчезают прежде, чем ко мне возвращается дар речи.
— Получилось.
— Танк скоро подъедет, чтобы ее отбуксировать.
— Спасибо, — говорю я.
— Не за что, принцесса.
Чересчур для обычной субботы. — Наверное, я буду скучать по йоге.
— Я могу помочь.
— Как? Ты собираешься научить меня заводить машину?
Ухмылка, покачивание головой. — Кое-что получше. — Он скрывается за углом. Рев мотоциклетных труб возвещает о его возвращении.
— О нет. — Я качаю головой, когда он подъезжает на огромном черном «Харлее». — Я ни за что не сяду на эту штуку.
— Давай, советник. — Он бросает мне шлем. — Поживи немного.
~.~
Занесите в протокол: когда едете на мотоцикле, вы должны взять с собой смену трусиков. Потому что мотоциклы, по сути, как вибраторы. Реально большие вибраторы.
Я крепко прижимаюсь к спине Гаррета, в то время как ветер треплет волосы под шлемом.
— Эй! — кричу я, когда мы отъезжаем от центра города. — Моя студия йоги находится в Армори-парке!
— Планы изменились, принцесса, — бросает он в ответ и заезжает в маленькую мексиканскую закусочную с тако на западной стороне высохшего русла реки Санта-Крус. — Я отвезу тебя на поздний завтрак.
Я бы протестовала, но мне не жаль. Я бы все равно опоздала на йогу и, хотя знаю, что это плохая идея, жажду проводить больше времени со своим властным соседом. Даже если еду на машине смерти. Что восхитительно отзывается между бедрами.
Гаррет заказывает десять тако карне асада, расплачивается и протягивает мне бумажный пакет с нашей едой. — Поехали.
— Куда мы направляемся?
— На пикник. — Он заводит мотоцикл и поворачивает к горе. Нарисованная там гигантская буква «А» означает университет Аризоны. Я наклоняюсь вместе с Гарретом при очередном повороте на дороге, пытаясь игнорировать, что прижимаюсь к самому горячему парню в своей жизни. Как будто у меня вообще никогда не бывало утренних оргазмов.
Мы поднимаемся на гору, проезжая мимо статных кактусов сагуаро, стоящих на страже. Солнце стоит высоко, но воздух обдувает меня, создавая идеальную температуру.
К тому времени, как Гаррет подъезжает к смотровой площадке, мне действительно весело. Вид на город и природный ландшафт за его пределами просто невероятный. Крапивники щебечут из своих гнезд в гигантских кактусах. Вот каково это — быть Гарретом. Быть свободным.
Знакомое чувство беспокойства, которое всегда со мной, исчезает, как будто я переняла его легкость и силу. Его непреодолимая вера в то, что город принадлежит ему, и нет ничего, с чем он не мог бы справиться. Знаю, что проецирую, но интуиция подсказывает мне, что я права. То, что чувствую, — правда. Гаррет владеет своей жизнью, центром города, этой горой.
Но это глупо. Он может быть оборотнем, но это не делает его неуязвимым. — Разве ты не должен носить шлем? — спрашиваю я, снимая свой.
— Беспокоишься обо мне, принцесса?
— Нет, — бормочу я. — Авария, вероятно, не оставила бы и вмятины в твоей твердой голове.
Он просто ухмыляется. — Как тебе поездка?
— Было мило, — краснею я.
— Рад, что смог лишить тебя девственности. Байкерской.
Я сужаю глаза и стараюсь не думать о том, что случилось бы, если бы он лишил меня девственности. Это было бы намного лучше, чем Томми Джексон.
Он лишь смеется. — Пойдем, принцесса. — Гаретт ведет меня к столу для пикника. — Держи. Ешь. — Он открывает контейнер с тако.
— Как мило, что ты спросил, чего я хочу, — бормочу я. — Я могла бы быть на диете. Или вегетарианкой.
Он замирает, глядя с ужасом. — Ты вегетарианка?
— Нет. — В животе у меня урчит.
— Слава богу. — Он берет тако и съедает его за один укус.
Я вдруг забеспокоилась, что нам обоим не хватит. — Но я слежу за своим весом.
Он усмехается. — Почему?
— По той же причине, по которой я хожу на йогу каждую неделю. Так поступают нормальные люди, чтобы поддерживать себя в форме.
— Мне нравится твоя фигура. — Он скользит взглядом от моего лица к груди и задерживается там. У меня соски твердеют от такого внимания. — Вот что я тебе скажу, ты ешь… — он кладет передо мной тако. — А я буду следить за твоим весом.
— Что?
— Я буду следить за ним очень, очень внимательно. — Он наклоняет голову под стол, чтобы рассмотреть мое нижнее туловище.
Я смыкаю колени, но между ног начинается медленная пульсация. Я представляю его под столом, раздвигающего мои колени. Как он касается чувственными губами моей груди. — Уверена, что так и будет. — Черт бы побрал мой голос за то, что звучит с придыханием и волнением. — Пас. ‐ Я откусываю тако и стону. Это так вкусно.
Человек-оборотень — за столом выглядит так, будто хочет откусить от меня кусочек.
Господи, а оборотни кусаются? Почему я еще не спросила?
Я киваю на его пальцы с татуировками луны в различных фазах. — Для человека, у которого есть большой секрет, не кажется ли тебе, что эта татуировка о многом говорит?
Он одаривает меня кривой ухмылкой. — Большинство людей не такие, как ты, Эмбер.
Возможно, это был не комплимент, но от того, как он смотрит на меня,
