Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 84
сумеет разобрать, что это за самолеты в воздухе, а вернее, выяснить подробности у кого-нибудь более сведущего. Если бы только она прочла и запомнила что-нибудь из статей о том, как распознать вражеские самолеты – во всех газетах печатались такие статьи. Или догадалась вырезать хотя бы одну на будущее.
Она начала зашнуровывать ботинки, когда завыла сирена, оповещавшая о налете. Этот звук не напугал ее – за последние недели сирены стали привычным фоновым шумом. Несколько раз за последний месяц немецкие бомбардировщики прорывались через заслон Королевских ВВС и сбрасывали бомбы на городские окраины, но пока число жертв и нанесенный ущерб были незначительными.
Времени на раздумья не было. Она надела плащ, сунула в сумочку блокнот и карандаш и побежала по лестнице в подвал отеля. Ее раскладная койка в углу ждала ее, как и уже знакомые лица постояльцев; все было, как всегда. Вот только она сегодня чувствовала какое-то отличие. Все чувствовали.
Ей следовало бы начать делать записи – звуки, доносящиеся снаружи, поведение других людей в подвале, ее мысли в ожидании отбоя тревоги, – но она не могла заставить себя взяться за блокнот. Пока еще не могла. Пока не стало ясно, что происходит.
Звуки, доносившиеся снаружи, были неразборчивыми, не поддавались интерпретации, приглушенные мощными стенами фундамента. Это, конечно, успокаивало: если что там, снаружи, и происходило, то где-то далеко. С другой стороны, ожидание становилось тем более пугающим.
Все усиливающийся звук отбоя тревоги прозвучал час спустя, и Руби, вместо того чтобы сразу вернуться к себе, решила выйти на улицу, как и большинство тех, кто находился с ней в убежище подвала. Здесь ничего вроде бы не изменилось, во всяком случае на первый взгляд, но, посмотрев туда, где розовато мерцало заходящее солнце, она поняла, что оно сегодня почему-то садится на востоке, а не на западе.
Она вытащила из сумочки путеводитель, подаренный ей капитаном Беннеттом, но даже с его помощью не смогла определить место пожара или пожаров, окрасивших небо алым цветом. Где это – в Уайтчепеле или Степни? В Розерхайте или на Собачьем острове? Неужели разбомблены доки и склады? Понять это было невозможно, разве что с высоты птичьего полета.
Стоять на тротуаре было бессмысленно, поэтому она вернулась в отель и съела свой скудный ужин – хлеб и маргарин, джем и чай, – каким ее смог порадовать кухонный персонал отеля.
– Вода из крана не течет, – объяснила Магги, – и газ тоже отключили.
– Да я и не сетую. Я не так уж и проголодалась.
– Все равно лучше поешьте. Никто не знает, когда они вернутся.
В восемь часов снова завыли сирены, и все поспешили в подвал, постояльцы и персонал сидели бок о бок в полутемном и чуть влажном убежище. Некоторые несгибаемые души пытались завести разговор с соседями, но в ответ получали только неодобрительные взгляды. Все, казалось, сосредоточились на попытках определить характер звуков, проникающих в убежище снаружи. Рев пролетающих бомбардировщиков, глухие удары упавших бомб, бесполезный лай немногочисленных зенитных орудий. То, что происходило в Ист-Энде, продолжало оставаться бедствием, которое воспринималось как нечто далекое.
И все же, думала Руби, тот простой факт, что она слышит бомбы, означает, что она не очень далеко от места их падения. В этот момент другой берег океана стал казаться ей тем местом, где она должна была бы находиться.
Сигнал отбоя тревоги прозвучал перед самым рассветом. Ей так хотелось глотка свежего воздуха, что она, поднявшись из подвала, сразу же бросилась на улицу, но и тут не нашла покоя. В воздухе висел густой зловонный дым, который царапал ей нос и горло. Она в отчаянии вынула платок из кармана и приложила к лицу, чтобы приглушить запах.
– Со стороны доков. – Один из поваров отеля, в колпаке и переднике, подошел и встал с ней рядом. – Все, что было там в складах, теперь горит. Лес, парафин, сахар, смола, спирт. Все это горит. Вот откуда запах.
Руби кивнула, в ее горле стояла такая сушь, что она не решалась заговорить.
– У меня семья там, в районе Степни, – сказал он. – Надеюсь… – Он замолчал, не договорив, отвернулся, покачивая головой, и направился к дверям отеля.
Глаза Руби жгло то ли от недосыпа, то ли от дымного воздуха, но она тронулась с места и побрела прочь. Она не знала толком, куда шла, но в комнату возвращаться не хотела. Радио у нее не было, а утренние газеты не успели бы рассказать о том, что случилось. Она должна была своими глазами увидеть, что произошло.
Через пятнадцать минут она была у Темзы в нескольких ярдах от северного края моста Саутуарк. Люди собрались у ограждения моста, вероятно, испытывая одновременно беспокойство и растерянность. К востоку, приблизительно в миле отсюда, находился мост Тауэр. Его очертания были четко видны, но все пространство за ним было загрязнено клубами маслянистого черного дыма, который, вихрясь, поднимался к небу, окрашенному в алый цвет пламенем пожаров.
Она посмотрела на людей вокруг, и ее сердце сжалось от боли. Измученные, растрепанные, они были одеты кто как – во что подвернулось под руку, когда начался налет. Один человек натянул плащ поверх пижамы. У всех на лицах она видела одно выражение: усталость, испуг, опасение за будущее, но в то же время и мрачную решимость выстоять.
Бомбардировщики вернулись следующим вечером, и следующим тоже, и так пока окончательно не помутнели воспоминания о прошлой жизни до сирен, убежищ, сна урывками. И только беспрекословная рутина работы не позволяла Руби сойти с ума. Или она убедила себя в этом. А работа день за днем требовала ее присутствия, потому что часы, проводимые в убежищах почти каждый день, крали их рабочее время, а они непременно должны были выпускать журнал в срок.
Кач не покидал офиса, а если и покидал, то только чтобы дома переодеться и принять ванну. Он был на месте, когда с первыми лучами рассвета появлялась Руби, и оставался там, когда она уходила еще до наступления вечера: он настаивал, чтобы они заканчивали пораньше и возвращались домой, прежде чем сирены затянут свой вечерний вой.
Жизнь вошла в свою утомительную рутину, вмещавшую в себя четыре или пять воздушных тревог за день, только одна из которых, казалось, заканчивалась налетом, а потом были еще упражнения на выносливость во время ночных налетов, которые могли продолжаться семь или восемь часов. Так проходили день за днем, неделя за неделей, и Руби чувствовала себя тонкой и хрупкой, как клочок папиросной бумаги.
Внешне в офисе мало что изменилось, хотя после того, как в здание через дорогу попала бомба, Кач потребовал переместить библиотеку мистера Данливи в
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 84
