офицера с многолетним стажем, что ни в чем не виноват! Никаких арбалетных болтов там не нашли.
Стивенсон уже который месяц гоняется за уличной шпаной, которая устраивает беспорядки на улицах, ломает общественную собственность и занимается вандализмом. Когда пришло сообщение о разрушениях на стройке, он тут же сорвался и сумел задержать одного из нарушителей прямо на месте, вот только сопляк не хочет признаваться.
Спортивного вида шатен, сидящий перед ним, не слишком походил на панка или еще какого хулигана, но часто именно такие, с виду прилежные дети, и становятся преступниками. Сначала занимаются мелким хулиганством, а затем идут на что-то более крупное. Потому таких вот сопляков и нужно давить в зародыше, сажать в тюрьмы и прессовать, чтобы из них не вырастало всякого мусора, который потом вредит окружающим.
Однако, несмотря на то, что Стивенсон уже целый час пытается заставить парня расколоться, тот упорно гнет свою линию.
— Мне надоели эти отговорки! Я вашу банду уже который месяц ловлю, и ты мне все расскажешь о своих сообщниках.
— Какой месяц?! Я только вчера приехал, — возмутился задержанный.
— Новенький значит? — хмыкнул полисмен. — Это у вас такое посвящение? Устроить дебош и разрушить чужую собственность? Рассказывай кто остальные!
— Да не знаю я ничего! У вас нет доказа…
— ХВАТИТ! — закричал офицер и ударил кулаком по столу.
Мужчиной он был более чем крупным и выглядел грозно, потому часто занимался допросами. Когда перед тобой стоит стокилограммовый высокий бугай с недельной щетиной и суровым взглядом, спорить как-то не хочется.
На столе от его кулака образовалась вмятина, но стол и не был особо крепким, о чем этот сопляк к счастью не знает.
— Ты немедленно расскажешь мне все, по-хорошему или по-плохому! — повысил голос полицейский, намереваясь напугать парня, чтобы тот из страха выдал ему сообщников. — Будешь молчать — получишь реальный срок, а может еще чего похуже. Лучше не зли меня, парень, иначе… — он начал разминать кулаки, как бы намекая, что он может выключить камеры и никто не узнает, как было получено признание.
Нет, Стивенсон не собирался доводить до такого, просто потому что не хотел потом писать тонну отчетов. Цель была лишь в том, чтобы слегка припугнуть паршивца и развязать ему язык.
Однако… вместо привычной реакции таких вот сопляков, которые при слове «тюрьма» или от вида его кулаков начинали бледнеть и трястись, этот почему-то стал вести себя совершенно иначе. Его плечи не дрогнули, тело напряглось, а взгляд из растерянного стал весьма грозным.
Парень сам сжал кулаки и подобрал ноги, будто загнанный в угол кот, который готов защищаться. Такой реакции офицер полиции не ожидал и несколько растерялся, что его провокация пошла не по плану.
Неизвестно, что могло бы произойти дальше, если бы в дверь неожиданно не постучали…
— Тук-тук-тук! — прозвучало за моей спиной, а я не сводил глаз с полицейского, что уже час компостирует мне мозг.
Мало того, что меня задержали, когда я только очнулся, так мне еще и пытались пришить вандализм и прочее! Нет, я понимал, что со стороны все это действительно выглядело странно, и меня вполне могли посчитать хулиганом, но обычно обвинения выдвигают не сразу, а после хоть какого-то расследования. У меня даже показаний толком не взяли, а сразу же начали обвинять и требовать выдать каких-то сообщников.
И это на фоне того, что мне и так хреново, а тут еще и угрозы!
Сначала мне снятся какие-то жуткие сны, затем я целый день сплю на ходу, не контролируя своего тела, захожу на эту чертову стройку, где меня чуть не убил псих с арбалетом, меня закидывает, черт его знает куда, и когда я просыпаюсь — меня арестовывают и пытаются пришить чужое дело!
Я как-то к полицейским никогда не испытывал особо негатива — пусть и позитива тоже — но это уже ни в какие рамки не лезет. Мне и своего дерьмового прошлого хватает, чтобы еще что-то пришивать.
Как же бесит!
= «Раздави его… хи-хи-хи», — прозвучал в голове жуткий шепот.
От ее присутствия мне стало не по себе, но внешне я этого не выдал.
Вот и еще одна моя проблема.
Стоило мне прийти в себя, лежа среди битого стекла, как со мной начала говорить… моя шизофрения.
= «Эй! Я не шиза! — возмутилась она. — Я — мозгошмыга, что бы это ни значило…»
Вот не знаю, реально ли у меня в голове кто-то засел или это моя крыша окончательно отправилась в отпуск. Мне всего восемнадцать лет, а уже начался маразм и теперь я слышу голоса.
Офицер полиции — крупный мужик, справиться с которым будет затруднительно. Я уже и так понимаю, что попал по полной и спасет меня только чудо, а потому хотя бы не дам о себя ноги вытирать. Такие бугаи часто полагаются за свои размеры, выносливость и силу, так что не ожидают быстрого удара по уязвимым точкам. Удар по глазам, зарядить в ухо, а после — и по горлу. Бить в живот или грудь бесполезно, у мужика мышц явно больше чем жира, и пытаться тягаться с ним в голой силе бессмысленно…
= «Да, отлично мыслишь…» — опять смеется она.
— «Заткнись», — зарычал я.
= «Хи-хи-хи-хи-хи…»
— Тук-тук-тук! — стук повторился, и полицейскому пришлось отвлечься от меня.
Он встал из-за стола и пошел к выходу.
— Я велел меня не беспокоить! — резко открыл он дверь.
— Приветствую, — послышался из дверного проема ленивый голос.
В нос тут же ударил запах сигарет, причем такой сильный, что мне стало не по себе. У меня папа часто курит, но даже от него такого табачного штына не бывало.
В дверях стоял какой-то мужчина, на вид лет тридцати пяти или сорока, высокий, худощавый, с черными волосами средней длины, в которых пробивались небольшие седые пряди, и с челкой, падающей на лоб. Одетый в помятый черный костюм с белой рубашкой и небрежно висящим галстуком, он стоял расслаблено, спокойно, держа руки в карманах, и зевал. Недельная щетина на лице и взгляд истинного пофигиста отлично дополняет его образ раздолбая или просто ленивого человека.
— Что надо?! — зарычал коп, смотря сверху вниз на этого мужчину. — У меня допрос! Я велел не беспокоить меня по пустякам!
— Да-да-да, — чуть зевнул этот тип, вообще не боясь и не опасаясь стоящего перед ним бугая. — Офицер Брукс, начальник 4-го Отдела Социального Контроля, — он достает значок с изображением глаза на фоне стрекозы и показывает его копу.
Увидев эту бляху, полицейский застыл, а затем от него четко послышался скрежет
