кресла закончена. Все в порядке. Как поняли?
— Вас понял. Проверьте связь.
— Приступаю к проверке связи…
В это знаменательное утро мне предоставилась возможность побеседовать с академиком М. В. Келдышем, Президентом Академии наук СССР. Перед тем как познакомить меня с ученым, Сергей Павлович Королев рассказал, как много сделал Мстислав Всеволодович для определения основных задач изучения космоса, для разработки теоретических проблем космонавтики.
Выше среднего роста, сухощавый, смуглолицый, с копной седых волос, академик показался мне тогда старше своих пятидесяти лет. Из-под густых бровей на меня взглянули темные глаза.
— ТАСС хотел бы задать вам несколько вопросов, — обратился Королев к теоретику космонавтики.
— Пожалуйста.
Главный конструктор ушел.
— Научное значение полета «Востока-2» состоит в том, чтобы дополнить, проверить данные, которые получены в результате полета корабля «Восток» с космонавтом Юрием Гагариным на борту, — начал академик. — Нам хочется выяснить, каково влияние невесомости и других космических факторов на организм человека в течение, например, суток. Речь идет не вообще о влиянии невесомости на работоспособность космонавта. Нам важно установить главное — не окажет ли она вредное воздействие на организм пилота. Предстоящий полет космического корабля «Восток-2» — серьезный экзамен конструкторам корабля, ученым многих областей знаний, в той или иной степени принявшим участие в подготовке и проведении столь необычного эксперимента. Новый опыт покажет, что еще нужно сделать, чтобы жизнь человека на борту корабля во время более продолжительного путешествия протекала абсолютно нормально, а сам корабль был послушен управлению и с Земли и из кабины космонавта. Вы понимаете, что без этого нельзя совершенствовать пилотируемые аппараты, готовить их к многодневным рейсам. Каждое проникновение в космос дает нам, ученым, много нового, весьма ценного для глубокого изучения космических далей.
На стартовой площадке объявляется часовая готовность: до пуска ракеты — час. Члены Государственной комиссии, Технический руководитель полета вместе со специалистами опускаются в подземный бункер, где находится командный пункт.
Все остальные, в том числе и автор этих строк, уезжают на пункты наблюдения, находящиеся примерно в полутора километрах от старта. Небольшая легкая веранда с дощатым полом и брезентовой крышей полна людей.
По открытой связи нам слышны переговоры между «Землей» и «Востоком-2».
— Как ваше самочувствие? — слышим мы вопрос к космонавту Технического руководителя.
— Самочувствие прекрасное, прекрасное, — повторяет Титов. — Спасибо за внимание.
Объявляется пятиминутная готовность. По переговорному устройству слышны голоса академика Королева и Космонавта-Два.
Королев. Стартовики, работающие сейчас на старте, передают вам привет и пожелания доброго полета. Выполняю их просьбу.
Орел. Большое спасибо.
Королев. Готовность одна минута. Буду вам транслировать команды. Как поняли меня?
Орел. Понял. К старту готов.
Все подались вперед. Лица напряжены, глаза сузились.
В наступившей тишине звучали одна за другой технические команды руководителя старта А. С. Кириллова. И, наконец, короткая, властная:
— Подъем!
— Есть подъем!
И в то же мгновение степь озарилась слепящим глаза всполохом пламени, взметнувшимся под основанием ракеты. Громоподобный гул сотряс воздух и нарастающим валом пронесся над пунктом наблюдения. Ракета медленно, кажется, очень медленно оторвалась от Земли и, будто нехотя, пошла вверх. Набрав силы, она все быстрее и быстрее устремляется ввысь.
— Пошла, родная! — радостно воскликнул Титов.
Напряжение, кажется, достигает высшей точки. Монотонный отсчет времени полета ракеты наполняет тревогой души людей. Это можно понять: идет полет второго, еще только второго в мире пилотируемого корабля! Явственно ощущаю удары сердца, отдающиеся в висках.
— Двадцать секунд полета…
— Тридцать секунд полета…
Напряжение разряжает бодрый, правда, чуть глуховатый голос космонавта:
— Машина идет плавно, шум незначительный, очень незначительный.
— Вас поняли, — отвечает «Заря».
И снова монотонно, без всяких эмоций:
— Пятьдесят секунд полета. Машина работает устойчиво.
Не отрываю глаз от неба, в прозрачную, как хрусталь, глубину которого вонзается стреловидная ракета. Желтовато-красный огневой шар, бушующий в хвосте ее, похож на солнце. Кажется, два солнца светятся теперь над планетой. Но одно, рукотворное, с каждой секундой становится все меньше и меньше.
— Как самочувствие? — спрашивает «Заря» космонавта.
— Отличное самочувствие, — слышится в ответ. — Перегрузки растут. В иллюминаторе видна Земля. Видна Наша Земля, наша родная Земля.
— Понял вас.
— Вот показались облака, — продолжает докладывать Герман Титов. — Большие. Маленькие облачка. Незначительные. Перегрузки тоже небольшие. Все работает прекрасно.
Густой баритон Космонавта-Два так хорошо слышен, как будто летчик недалеко от нас. А между тем уже многие километры отделяют его от места старта.
Мысленно подсчитываю, сколько еще секунд осталось кораблю до выхода на орбиту вокруг Земли.
— Двести пятьдесят секунд полета, — сообщает оператор.
Профессор Василий Васильевич Парин стоит возле меня и не отрывает глаз от секундной стрелки часов, которые держит в руках. Только тут заметил, что все также смотрят на часы. Лица у всех сосредоточены до предела. И в эту секунду оттуда, из космоса, ликующий голос Титова:
— Спали перегрузки!.. Невесомость!..
Что еще сообщал космонавт, понять было трудно: все аплодировали, что-то кричали, обнимались. Это было ликование людей, счастливых и гордых тем, что старт корабля «Восток-2» и выход его на орбиту прошли безупречно.
Начался второй космический полет.
— Иду над Землей, над нашей Родиной, — раздается из космического пространства голос Германа Титова. — До скорой встречи!
Из дневника Г. С. Титова
«Ракета оторвалась от стартового устройства и на какое-то мгновение задержалась, словно преодолевая сильный порыв ветра. В кабину донесся рокот работающих двигателей; ракету затрясло мелкой дрожью. Начали расти перегрузки, и я подумал: как хорошо, что мы, космонавты, много и упорно тренировались на центрифугах и вибростендах, что наши организмы приучены ко всем особенностям космического полета.
С первых же секунд движения ракеты я начал работать: следил за приборами, поддерживал двустороннюю радиосвязь с командным пунктом, через иллюминаторы наблюдал за удаляющейся Землей. Горизонт все время расширялся, в поле зрения возникали и ширились земные дали, залитые ярким солнечным светом. Это было во много раз грандиознее тех ландшафтов, которые раньше открывались взору под крылом реактивного самолета.
Хронометр подсказывал, что «Восток-2» вот-вот выйдет на расчетную орбиту. В этот момент должно было возникнуть состояние невесомости, и я приготовился к нему. Но оно возникло плавно, само собой, после отделения последней ступени ракеты. Первое впечатление было несколько странным — будто я перевернулся и лечу вверх ногами. Но через несколько секунд это прошло, и я понял, что корабль вышел на орбиту. Это же показали приборы и по радио подтвердили ученые, наблюдавшие с Земли за движением «Востока-2». Они сообщили параметры орбиты: перигей —178 километров, апогей — 257 километров, угол наклона к экватору — 64 градуса 56 минут. Я находился на орбите, где не было ни дождя, ни снега, ни гроз — ничего, кроме пустоты.
Теперь можно было приступить к выполнению заданной программы…»
