Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 71
в ее доме. Но почему?
Некоторое время мы молча смотрели друг на друга. Кажется, она была растеряна: не знала, что сказать. Наконец приняла решение – фыркнула, твердым шагом прошествовала через комнату к постели и грохнула об тумбочку подносом.
– Принесла еды – так и подумала, что ты сегодня очнешься. Тут каша на молоке, кофе, сыр, а на тумбочке – бульон. Живо поставит тебя на ноги… Это было не просто, гнев раздери твою рану… Но я все же справилась. Что за дрянь в ней была?
– Не знаю. – Собственный голос звучал непривычно тихо, как будто сквозь толщу воды. – Она сказала, какой-то яд…
Трактирщица кивнула:
– Так и подумала. Славно, что рану прижгли, но выглядело все плохо. Я позвала Эсти – это наша травница, – сказала, что Сидда укусила змея. Она дала зеленой мази из ночных бражников – хорошо вытягивает яды. Все равно пришлось попотеть, но… Раз уж я приняла тебя в своем доме, решила: сделаю, что могу. Болит?
– Я пока не знаю…
– Пошевели пальцами. Ну?
И я вдруг заплакала. Сама не знаю почему – наверное, просто потому, что никогда до этого не лежала в такой мягкой и чистой – домашней – постели и полная женщина, похожая на маму, не приносила мне кашу и бульон. Она поняла меня по-своему и ахнула:
– Раз больно, так не шевели, не шевели! Куда спешить-то? Спешка хороша – комарье бить, а тебе куда спешить… Ну-ну, не плачь. Съешь лучше кашки!
Я расплакалась еще сильнее – было стыдно, но ничего не могла с собой поделать. Мафальда села на край кровати и вдруг обняла меня – прижала к себе и покачала, как качают маленьких детей. Слезы высохли – видимо, от неожиданности.
Прижатая к ее необъятной груди, я затаила дыхание, вдыхая запахи кухни, сушеных трав, конюшни.
– Я знаю, что это ты вытащила его, – сказала Мафальда моей макушке. – Френ мне все рассказал, и Сидд тоже. Так и знала, что на этих, – она сказала непечатное слово, – полагаться нельзя. Спасибо.
– Не за что. – Теперь мой голос звучал еще и придушенно.
– Говардс пытался вякать. Требовал, чтобы тебя выкинули из города. Это его Смайлс науськивал, я-то знаю… Своей башки на плечах у него нет – одна видимость, все в мускулы ушло. Ну, я сказала, куда им идти, можешь мне поверить. Пустая, не пустая – совсем девчонка… Как она тебя отделала – еще и на голове такой синячина…
Итак, Френ не стал выдавать их. Да, он привел меня в город, защитил – хотя я до сих пор не знаю и не узнаю никогда, хватило бы у него на то смелости, не появись так вовремя Сидд. Но ссориться с остальными ему не хотелось… В конце концов, рано или поздно я уйду – а Френ останется с ними.
– Я давно здесь?
Мафальда разомкнула объятия, взбила подушку у меня за спиной, сунула мне в руки теплую миску с кашей.
– Две недели. Ешь кашу.
– Две недели?!
– Ну, пятнадцать дней, если хочешь точно. Ешь!
Каша была еще теплой – и очень вкусной.
– А Руна?
– Кто?.. А, твоя лошадь. С ней все хорошо. Отрабатывает стол и кров – повезла моего соседа в город… Надеюсь, ты не против. Спросить тебя я все равно не могла… Я и плащ твой заштопала – решила, ты против не будешь. Своим фирменным стежком – точно не разойдется. Еще кое-что из одежды починила… Кое-что пришлось сжечь. Ты несколько раз приходила в себя, но несла какую-то околесицу. Ты не помнишь?
– Нет.
Пятнадцать дней. До спасения Крисса она не дала мне даже одну ночь заночевать под своей крышей – потому что боялась осуждения соседей или, может быть, из-за собственных предрассудков… А теперь эта чужая женщина приняла меня в своем доме, лечила, кормила, мыла. Я коснулась своих волос – чистые, мягкие. Такими они не были уже давно. Пальцы наткнулись на ткань на затылке.
– Примочка из солнце-травы. Ты уже в порядке, но синяк сошел не до конца.
– Спасибо…
Мафальда нахмурилась:
– Ни к чему. – Тогда мне показалось, что она чем-то недовольна. Уже позже я поняла, что, должно быть, ее смутило выражение моего лица.
– Это я должна тебя благодарить… за Крисса.
Я осторожно отставила в сторону миску.
– Как он?
Губы трактирщицы страдальчески изогнулись, толстые пальцы судорожно вцепились в оборку на переднике.
– В порядке. – Она вздохнула и зябко поежилась, хотя в комнате было тепло. – Все наладится…
– Он вас узнаёт? – Наверное, жестоко было расспрашивать – ее плечи согнулись, как будто вспомнив о тяжкой ноше.
– Пока нет. Ни меня, ни Сидда… Надеюсь, Прют вернется домой на каникулы. Может, чего посоветует. У нас здесь нет нормального врача, гнев раздери эту дыру, но, может, Прют, она у меня умница…
– Врач здесь не поможет, – пробормотала я, снова взяв в руки миску с кашей. – Но Крисс такой маленький… Он полюбит вас заново. У него все будет хорошо.
– Может, и так. – Мафальда упорно не смотрела мне в лицо – только куда-то мимо. – Вот только… Что, если он вырастет нездоровым? Говорят, такое бывает. Если станет видеть то, чего не следует? Или… станет не таким, каким… мог бы стать?
– Вы все равно этого не узнаете. – Кажется, утешитель из меня был так себе, но я слишком редко говорила с людьми по душам. – Говорят, пустые теряют себя… Но я этого совсем не чувствую. В смысле… я не знаю, какой я была, но я точно есть сейчас. Я грущу, радуюсь… мечтаю. И я бы привязывалась к людям… если бы было к кому.
– Но ты… – Мафальда нервно потерла обтянутое фартуком круглое колено. – Ну… чувствуешь себя нормально? Тебе… не больно?
– Нет. – Я испугалась, что снова заплачу, сама не знаю почему. Столько я не плакала уже давно. – Нет, совсем не больно…
Я не стала рассказывать ей о том, сколько часов я провела, обхватив себя за плечи и качаясь, качаясь, качаясь. О том, как порой просыпаюсь от резкого ощущения потери опоры. Ночью пол подо мной как будто становится морскими волнами. Внутри все пустеет, и ветер начинает гулять в груди, как в комнатах давно покинутого дома. И тогда я чувствую боль – фантомную боль на месте воспоминаний, которые у меня забрали.
– Глаза и кожа очень чувствительны к солнцу – поэтому я стараюсь носить капюшоны или шляпы с полями, одежду с длинными рукавами. У меня и очки были, но их разби… они разбились. Кожа тонкая, легко поставить синяк… Но у многих такая. В остальном я как все. Только очень везучая… Многие, кто проходит то, через что прошли я и Крисс, не выживают. Я слышала, девять из десяти.
– И ты видишь… всякое.
– Да. Если бы не видела, не смогла бы помочь Криссу. Но не все пустые что-то видят. Бывают и другие… побочные эффекты. Ну а то, что белые волосы, что лицо меняется… Некрасиво, да, но…
– Не так уж некрасиво, – сказала вдруг Маффи. – Сначала, когда тебя увидела, подумала: Отпустивший, страшненькая какая. А сейчас… присмотрелась, наверное. И вроде ничего. Смотреть можно. Да ты ешь кашу. С голодухи красоты точно не прибавится, поверь мне.
И я взялась за ложку.
* * * *
Я прожила у Мафальды еще почти целый месяц – нога заживала медленно и плохо. Честно говоря, бывали дни, когда мне хотелось, чтобы нога не зажила вовсе.
Это было все равно что жить в семье, в собственном доме. Сидд ко мне совсем привык – сыпал вопросами о том, каково быть пустой, о том, что мне довелось увидеть в дороге. Кажется, в глубине души он даже завидовал тому, что я, такая юная, странствую одна, со мной то и дело происходят приключения – то, что ему таковыми казалось. Завидовать было нечему – но я радовалась, что в кои-то веки мне есть кому рассказать свои истории – все, кроме самой первой. Про Никто.
В доме было два входа: тот, что вел в трактир, и другой, черный ход, – с высоким трухлявым крыльцом, которое давным-давно пора было отремонтировать. Как я поняла, раньше использовались оба. Теперь, с моим появлением, черный ход притих, как древнее чудище в пещере,
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 71
