поехать, когда Адам Питерсон, фотограф из школьной газеты, пригласил меня. Мы всегда отлично ладили, стараясь уложиться в сроки. Я даже никогда не думала о нем как о возможной паре, но он был умен, и я могла с ним поговорить, поэтому, когда он пригласил меня, я согласилась. В конце концов, это было бы верхом жалости, если бы я не пошла на выпускной вечер в выпускном классе.
***
С порога я слышу его голос.
— Все в порядке, Адам. Я разберусь.
Снэк здесь. В затемненной журналистской комнате.
Я сижу на одном из освещенных макетных столов, мое платье для выпускного вечера задрано до колен.
Освещение в некотором роде, ну, романтичное. Адам стоит между моих раздвинутых ног. Он наклоняется для поцелуя, когда Снэк прерывает его. Я замираю.
Адам замирает, но затем быстро оглядывается через плечо и пренебрежительно говорит:
— Со мной все в порядке, Снэк. У нас все в порядке, верно, Минни?
Снэк подходит к нам. Я вижу его, когда заглядываю через плечо Адама. Внезапно Снэк хлопает Адама по плечу и крепче сжимает его. Адам морщится. Он не ощущает свою собственную силу.
Он прочищает горло.
— Наверное, я недостаточно ясно выразился. Когда сказал, что Я. Разберусь. Сам. Я не спрашивал, А-дам. — Снэк тянет Адама за плечо и разворачивает его так, чтобы теперь он был лицом к нему, а не ко мне. — Проваливай!
— Снэк! Какого хрена ты так груб с ним?
Снэк фыркает и подталкивает Адама к двери класса.
— Адам понимает. Не так ли? — Адам поворачивается ко мне и пожимает плечами. Как раз перед тем, как выйти, он оборачивается и говорит:
— Снэкенберг, ты псих. Перестань уже с ней играть. Боже! — Адам толкает дверь класса, громко хлопая по ней ладонью.
Я зла, но в то же время так взвинчена. Снэк всегда относился ко мне по-собственнически, как будто я его игрушка или домашнее животное, но сейчас я чувствую себя очень, очень по-другому.
— В чем твоя гребаная проблема? — Я собираюсь оттолкнуться от стола, но Снэк бросается на меня, занимая место, где только что был Адам, между моих ног. Волна тепла успокаивает мой гнев, но оставляет меня в замешательстве. И с каждой секундой становится все теплее. И я не думаю, что это потому, что я сижу на световом ящике. Я думаю, это потому, что Снэк никогда не нарушал подобных границ со мной.
Он берет мое лицо в свои руки и смотрит мне в глаза самую долгую минуту в истории. Я ищу в его глазах понимания происходящего. И как только я это осознаю, губы Снэка оказываются на моих. Его поцелуй неистовый, и вскоре его язык прижимается к моим губам, когда он молча умоляет меня открыться для него.
Что я и делаю. Этот поцелуй совсем не похож на поцелуй с миндальной помадкой из Джемоки. О, нет. Я чувствую тепло, и это не от светового стола. Я бы хотела целовать его вот так вечно. Весь гнев, который я испытывала, давно прошел, и на его место пришло горячее желание, гортанные стоны удовольствия и в высшей степени мокрые трусики. Поцелуй продолжается и продолжается. В конце концов Снэк прерывает его и заканчивается еще одним мягким сладким поцелуем.
— Что… — Я спрашиваю, затаив дыхание: —…что происходит? Что ты…мы… делаем?
У него есть девушка. Очень популярная подружка, которую, вероятно, коронуют королевой бала выпускников, пока мы говорим. Она убила бы его, если бы узнала. Мне пришлось бы прожить свою школьную карьеру как занудной шлюхи, которая приударила за чужим парнем. Жизнь в школе была бы несчастной.
— Шарлотта? — говорю я, даже не используя полное предложение, чтобы задать вопрос. Мне никогда не приходится это делать со Снэком. Мы разговариваем друг с другом по своего рода коду «Минни/Снэк».
— Все кончено. Мы расстались. Давно следовало это сделать.
— Что?
Снэк придвигается ближе, насколько это возможно.
— Ты сводишь меня с ума. Я скучаю по тебе, Минни. Я скучаю по общению с тобой. Я наблюдал за тобой в школе. Наблюдаю, как ты справляешься без меня. Наблюдаю, как ты двигаешься вперед без меня. Как будто я тебе больше не нужен. — С каждым словом, которое он мне говорит, он где-то трогает меня. Мои волосы. Моя щека. Мое бедро.
Я выдыхаю с каждым прикосновением, пока мне не перестает хватать воздуха и не закружится голова.
Его испытывающий взгляд не отрывается от моего. Снэк ждет моей реакции.
— Я думала, что ты не хочешь меня, что ты тот, кто «двигается дальше». — Часть меня хочет поцеловать все его страхи и прогнать прочь; другая часть невероятно зла. Я отталкиваю его. — Ты, блядь, издеваешься надо мной? — Я встаю и опускаю юбку своего платья вниз. — Ты не имеешь права говорить такие вещи. Ты не можешь заставить меня жалеть тебя и хотеть поцеловать. Снэк, ты игнорировал меня каждый день, все дни, в течение нескольких месяцев. Примерно десять месяцев. Ты оставил меня. Одну. И СЕЙЧАС ты говоришь, что скучаешь по мне? — Я заставляю себя не плакать, я так зла. Снэк отступает и несколько раз сглатывает. Он наконец отрывает свой взгляд от моего. Свет от настольной лампы освещает его глаза, и я вижу, что они мокрые. Он поднимает глаза, быстро моргает, и по его щеке скатывается слеза.
Снэк вытирает слезу тыльной стороной ладони, тяжело сглатывает и снова смотрит на меня.
Он целеустремленно делает несколько шагов ко мне, прижимая меня спиной к столу. Обняв меня за талию и притянув ближе к себе, он выключает свет. Мы находимся в полной темноте. Снэк берет меня за руки, и я пытаюсь вырваться, но он мне не позволяет. Я все еще злюсь на него за то, что он заставил меня думать, что перестал заботиться обо мне. Он обвивает мои руки вокруг своей шеи. Я задерживаю дыхание. Это те моменты, о которых я мечтала с тех пор, как нам исполнилось двенадцать.
Следующего поцелуя я так и не получила. Поцелуй, который он скрыл от меня. Его руки, обнимающие меня, — это ощущение, на которое я так долго надеялась и никогда не думала, что оно будет. Я беспомощна в его объятиях, и каждая клеточка моего тела физически отзывается счастьем, в то время как я борюсь со своим гневом в перетягивании каната между
