обособление, вражда и упадок общечеловеческих благ культуры.
Конечно, теперь роли переменились. В 60-х годах, выпуская первый номер «Киевлянина», В.Я.Шульгин счел нужным поставить своим лозунгом фразу: «Юго-Западный край — русский, русский, русский». Очевидно, такой лозунг был бы смешон и бессодержателен в чисто русском крае, например, в Москве; он получал определенный смысл и политическое значение именно в Киеве, притом именно потому, что Юго-Западный край в действительности не был чисто русским. Цель В.Я.Шульгина и его преемников состояла в том, чтобы сделать его таковым. Через 50 лет политика русификаторов принесла свои неизбежные плоды: захватившая власть Центральная Рада не переставала повторять, что Юго-Западный край — украинский, украинский, украинский.
Из неукраинских национальностей политики Рады согласны были признавать еврейскую и польскую; «российская» же была под большим подозрением, так как уж слишком трудно было провести демаркационную черту между русскими и украинскими жителями Украины. Это было и небезопасно для украинцев. Не различая на Украине украинцев и «россиян», можно было всех жителей объявить украинцами. В деревне, как я уже упоминал, этот флаг имел большой успех, благодаря чему, например, на выборах во Всероссийское учредительное собрание украинцам удалось провести от нашего края почти исключительно депутатов своего национального блока. Но предоставлять коренному населению право национального самоопределения было все же небезопасно, особенно в городах — это привело бы к большому конфузу для украинцев. Поэтому украинские политики были со своей точки зрения совершенно правы, когда они после некоторых колебаний отказались от мысли создавать особое национальное меньшинство из граждан, причисляющих себя к русской национальности.
Как я уже говорил, и в Малой Раде были представлены в качестве «национальных меньшинств» только евреи и поляки. Русского национального представительства не было. Впрочем, наряду с польским и еврейским министрами был первоначально учрежден пост министра по великорусским национальным делам. Пост этот был занят весьма симпатичным деятелем — народным социалистом Д.М.Одинцом. Но, насколько мне известно, работа этого министерства была весьма бедна содержанием; начиная же с марта, после изгнания большевиков, министерство по великорусским делам было уничтожено.
Польское и еврейское министерства существовали все время владычества Центральной Рады. Польским министром был демократ Мицкевич, еврейским — сначала еврейский социалист Зильберфарб, затем член Фолькспартай В.И.Лацкий. При обоих министрах образовались национальные советы, составленные на паритетных началах из представителей отдельных национальных партий.
Лозунгом национальной политики «меньшинств», официально одобряемых со стороны украинской власти, была в то время «национально-персональная автономия». Эта идея, заимствованная из книги австрийского социалиста Шпрингера (Реннера) о национальной проблеме, сводилась к тому, что члены отдельных национальностей, живущие в данном государстве, объединяются в национальные союзы. Эти союзы пользуются самоуправлением, и конституция гарантирует невмешательство в их внутренние дела со стороны общегосударственной власти. Представителями национальных союзов в правительстве являются министры по национальным делам. В круг ведения органов автономных союзов входят вопросы народного образования и национальной культуры, социальной помощи, эмиграции и т.д. Национально-персональная автономия мыслится обыкновенно действующей в федеративном государстве, разбитом на территориально-автономные части. При этом членами национальных союзов граждане становятся не по территориальному, а по персональному признаку: в него вступают все члены данной нации, где бы они ни проживали на всем пространстве федеративного государства. Отсюда и самый термин: «национально-персональная автономия».
Насколько создание таких национальных «государств в государстве» осуществимо и насколько оно в частности соответствует интересам русского еврейства, которое с внешней стороны наиболее подходит к указанной выше конструкции, сказать трудно. Несомненно, однако, то, что в описываемую эпоху лозунг «национально-персональной автономии» был очень выгодной оборонительной позицией против агрессивной национальной политики господствующего большинства. Украинская власть сама родилась из национального движения, она еще не успела заразиться привычками «державности». Ей не шло поэтому подавлять чисто национальные устремления других народов. И действительно, проекты меньшинств о национальной автономии не встретили особых возражений. И в начале января закон о «национально-персональной автономии» был принят Центральной Радой.
Самоуправление национальных союзов должно было строиться по демократическому принципу, на началах всеобщего избирательного права и парламентаризма. Между тем ни Рада в целом, ни отдельные представительства национальных меньшинств в Раде и национальных советах не соответствовали этим началам. Здесь и там были представлены революционные организации и партии; умеренные же и правые элементы либо устранились сами, либо не были допущены. Между тем в населении эти элементы были сильны и становились все сильнее и сильнее. Отсюда не могли не возникнуть конфликты, которые особенно резко проявились в еврейской среде.
Совершенно отказаться от демократических начал, как это впоследствии сделали большевики и Директория, господствующие группы тогда еще не решались. Поэтому всеобщие выборы, где было возможно, происходили, и результаты их не подтасовывались. Но вместе с тем левые группы стремились использовать свое большинство в тех временных органах, куда они были вброшены революционной волной. Между тем элементы умеренные и правые не могли примириться с тем, что их майоризируют[49] в Раде и национальных советах, в то время как каждые новые выборы приносят им все большие и большие успехи.
В декабре и январе по всей Украине имели место выборы в еврейские общинные управления. Повсюду победили сионисты и ортодоксы, повсюду социалисты остались в меньшинстве. А в то же время в Еврейском национальном совете, где партии были представлены паритетно, три социалистические партии имели 30 голосов, Фолькспартай — 10 и сионисты — 10; ортодоксы же не были представлены вовсе. Вполне естественно при таких условиях, что сионисты демонстративно вышли из Совета и всеми силами саботировали его работу. Естественно также, что отношения между «высшим» национальным органом — Советом, и местными органами — общинами, — складывались совершенно ненормально.
Выборы в киевскую, «столичную», еврейскую общину происходили 31 декабря 1917 года и 1 января 1918 года. Пропорциональная система снова проявилась на них во всех своих специфических чертах. Никаких предвыборных блоков на этот раз заключено не было. Каждая партия выставила свой кандидатский список и, на предвыборных плакатах, обещала избирателям рай земной — если только они подадут голос за ее кандидатов. Беспартийные массы наперед недоверчиво относились к их результату; а интеллигенцию в значительной мере оттолкнул бойкот русского языка и, опять-таки, тот же принудительно-партийный характер выборов. Среди еврейских партий первое место, бесспорно, принадлежало сионистам. Еврейские социалистические группы не имели именно в Киеве значительной опоры в массах; в нашем городе фабрично-заводской пролетариат вообще был малочислен, а еврейский, ввиду выделения города Киева из черты оседлости, был совсем слаб. Социалистам пришлось опираться исключительно на интеллигентскую молодежь и на вспомогательный и ремесленный персонал торговых и ремесленных предприятий. «Фолькспартай», несмотря на свое наименование, не была народной партией; она объединяла группу интеллигентов,
