class="p">Постучав своим изобретением о водосток, Пирогов вызвал МкрТДчана на диалог
из окна 1 этажа. Была распита маленькая.
МкрТДчан, конечно, тоже не знал, что делать с трубой.
К счастью, недалеко гостил Це-це-летели. Поэтому некоторое время спустя труба
Пирогова уже отбивала неравномерную дробь на Це-це-летеливской двери.
Це-це-летели ничего тоже не знал – зря энтузиасты к нему дернулись.
К счастью, поблизости практиковали Нигматулин и Комар Хорям. Была выпита
маленькая.
Началась Ходьба…То и дело слышались звуки стучащей обо что-то трубы
Пирогова. Количество ходоков росло. Район загудел…
Рванув через Красную площадь и отчаянно молотя по трубе, возбужденная
спиртуозом компания, насчитывавшая к тому моменту уже 150 человек, затянула
«Мы наш – мы новый».
Некоторые посторонние граждане, толком даже не понимавшие, что происходит,
на всякий случай примкнули к поющим, и были вовлечены в обнадеживающее
поступательное движение. Некоторые примкнули к примкнувшим. Образовалась
ВНУШИТЕЛЬНАЯ толпа. Были распиты маленькие.
Через некоторое время движение на основных транспортных аортах Москвы
было невозможно из-за непомерного скопления страждущих.
Времена стояли смутные. Поэтому правительство было вынуждено считать
создавшееся положение официальным мероприятием – шествием, приуроченным к
празднику 1 мая, хотя дело и было в декабре.
Шествие граждан продолжалось до самого что ни на есть позднего вечера, пока,
наконец, не встретился гражданам Попов.
Попов ЗНАЛ, что делать с трубой!
Радостные и усталые все разбрелись по домам. Так состоялась первая
первомайская демонстрация трудящихся.
Вскоре был изобретен телеграф…
ТЯГА К ЗНАНИЯМ.
«Забавное это всё-таки место у меня внизу позвоночника… Так называемый
копчИк,»– размышлял Мимиладзе, вглядываясь в медицинскую энциклопедию…
В то же мгновение внезапно появившийся Ляшенко неожиданно ударил
Мимиладзе по голове бутафорской репкой:
– Как к чужим бабам, так, конечно, первым!.. Понаехало хачья, блин!.. За
прописку какую хош оттарабанят, твари!..
…Мимиладзе, конечно, зарезал Ляшенко… и вернулся к чтению.
ПОезднер, увидев труп товарища…
…Мимиладзе зарезал ПОезднера…и вернулся к чтению.
Процесс, что называется, пошел. Вскоре Мимиладзе был окружен горою трупов и
робкой толпой зевак… Где-то вдалеке уже звучала милицейская сирена…Рабочий
день заканчивался, приближался спокойный тихий вечер…
УЛЫБКА.
Тогда С был один в большом пребольшом городе П. Город его не любил.
Слишком мягкий, слишком задумчивый, слишком робкий. Поэтому С было тяжело
и … ну вы сами знаете, как.
На улице начиналась весна. Капало всё, таяло всё, текло… С гулял по городу П и
думал о своих «невезучках» – он только что придумал это слово и был даже
немножко счастлив поэтому. Повернув на улицу М с проспекта Н, С миновал
роддом. Ему показалось, что он слышит голоса удивленных своей новой жизнью
малышей…
И тут произошло событие, изменившее его жизнь.
Кто-то улыбнулся С – он это совершенно ясно почувствовал.
Когда-то давно что-то подобное произошло с юношей К & девушкой И. Они шли
по улице Б и внезапно из окна 1-го этажа дома напротив авто заправки им
улыбнулся большой белый кот – после этого И & К поняли, что должны быть
всегда вместе. Спустя месяц, они поженились.
А что С? Внезапно, всё его существо наполнилось сложными и простыми
словесными сентенциями, складывающимися в оригинальные сюжетные формы.
«Бумага и ручка» – мелькнуло в голове – С уже бежал к находящемуся на проспекте
Н, заведению Р.К..
Попросив всё, что было необходимо, С устроился с чашкой кофе и писАтельными
принадлежностями в курительной половине…
Так С стал писателем…
–
Как бы мне хотелось узнать, кто улыбнулся С?
Я пишу и думаю, о том, что когда-то тоже встречал эту улыбку, но… слишком
давно. Она затерялась в памяти среди многих-многих других.
Да… Улыбались мне часто. Но это уже другая история…
ЧАЙКА ЙОХАНСЕН ШЕРОН СТОУН.
– Ну? – спрашиваю я чайку Йохансен Шерон Стоун.
– Что «ну»? – отвечает мне чайка Йохансен Шерон Стоун.
– Ну где? Где? – снова спрашиваю я чайку Йохансен Шерон Стоун.
– Что где? – снова отвечает мне чайка Йохансен Шерон Стоун.
– Где романтика, высшее чувство радости? Полеты? Где всё это? Почему не
летим? – спрашиваю я.
– Так не летаю я… И, вообще, ты о чем? Начитаются всякой ерунды и лезут!
«Высшее чувство!..» Бред, ерунда всё это! Птицы уже давным-давно не летают.
Забудь! – отвечает она.
– Ну а вот это: «небольшая перемена сегодня приведет тебя в совершенно другое
завтра»? – я.
– У тебя конкретно сейчас много вариантов? Даже если они есть, неужели ты и
впрямь думаешь, что они тебя приведут к разным завтрашним дням? Чушь!
Странный ты какой-то…
Я хотел ещё что-то спросить, но не успел: чайка Йохансен Шерон Стоун уже
упрыгала на хлебобулочную площадь, где вместе с подругами чайками Антоновкой
Роллинг Стоунз и Дюковкой Эллингтон и крачкой по имени Сюрпа Зи-зи Гагуль
стала весело наклёвывать подкидываемый бабушками и детками хлебобулочный
мякиш.
А в небе тем временем уже появился естествоиспытатель Ляхович, смастеривший
знаменитый небесный тихоход «Алые Паруса» – единственную летательную
конструкцию на всем птичьем свете…
ЧЕЛОВЕК С ВЕДРОМ
Бобков возвращался с лестничной клетки с только что вынесенным мусорным
ведром. Он уже открывал двери ванной дабы «ополоснуть оное ведро и перста»,
когда услышал: «Ну уж нет, Бобков! Ты же видишь – я ребенку лицо мою!» Голос
жены заставил Бобкова перебрать ногами.
– И что же мне теперь прикажете делать, Агриппина Марковна? – спросил Бобков.
– Мне же по оным делам в город надобно.
– Ну, во-первых, перестань говорить все время слово «оный». Во-вторых, ежели
тебе, Бобков, оно невмоготу, катись себе в город с ведром! – ответили Бобкову.
Так Бобков поехал в город с ведром.
«Оное ведро дает мне многие преимущества перед обычным обывателем, -
рассуждал Бобков, шагая по улице Пестеля. – Оно делает меня более объемным и
массивным…Кроме того ведь ничего на случается просто так. Как знать… – Бобков
улыбнулся (он верил в скрытый смысл явлений). – Возможно, оно делает меня
неуязвимым, – Бобков надел ведро на голову – никто вокруг не обращал на него
никакого внимания, – и, может быть, даже НЕВИДИМЫМ, – Бобков был настроен
мистически. – Да-с, все-таки оное чудо-ведро… – Бобков поднимался на эскалаторе
к площади Ленина: он впервые в жизни прошел в метро БЕСПЛАТНО. – Оное
чудо-ведро, возможно… – Бобкову никак не удавалось закончить мысль. – Оное
ведро…» – тут Бобков внезапно наскочил на Ленина, которого, конечно, не узнал…
…Лапа времени легла на Бобкова. Больше его никто не видел…Хотя, говорят, что
кто-то похожий не так давно стал петь в одном детском оперном театре на
полставки. Однако, мало ли что говорят! Я думаю, это вымыслы…
Милые женщины! Осторожнее
