шумок уберут бомжей, если те вообще останутся. Детки, женщины, старики. После нашего визита там станет… чище. Дескать, наступит гробовая тишина. И только после этого мы пойдём охотой на Шагайна. Всё спланируем так, что как раз к этому времени Шагайн закончит свой первый Дозор. Но только вместо того, чтобы навестить «своих», он навестит кладбище.
— Хорошо. Я поняла, — потушила сигарету княгиня. — Только запомни, милый мой, со мной шутки плохи. И если что-то пойдёт не так, поверь, уж лучше всю жизнь провести за решёткой, чем подвести меня.
— На то мы и профессионалы. Нам ведь нужно держать марку, — поднялся с кресла мужчина. — А сейчас я вынужден откланяться, госпожа Громова. Дела.
* * *
Первые дни, проведённые в тумане, стали для отряда сущим кошмаром. Время длилось медленно, а каждая пройденная сотня метров не обходилась без очередного нападения. По началу отряду было сложно даже дышать туманом, не говоря о нормальном ведении боя, поэтому приходилось убирать тварей практически в одиночку.
Но на этом проблемы не заканчивались. Северная часть земного полушария имела свои особенности, одна из которых — длительность дневного цикла. Солнце выходило из горизонта лишь на несколько часов, что сильно замедляло нас и усложняло задачи. Нам приходилось тратить уйму времени на то, чтобы отыскать и расчистить место, в котором есть возможность переждать ночь.
Так протянулась первая неделя, проведённая в зоне тумана. Когда наступил восьмой день, стало ясно, что проблемы не закончились. Запасы сухпайков истощались с каждым днём, потому ко второй неделе приходилось тратить силы и энергию на поиски добычи. Я, как человек, который провёл большую часть своей жизни в тумане, быстро сориентировался. Выискивал отравленных аномалией животных — белок, крыс и даже птиц, в число которых входили голуби.
И несмотря на то, что Эрлик и его компания голубей были настроены против, я игнорировал их. Как только вылавливал добычу, принимался выводить все токсины из тел животных и жарил на костре. Да, пресно, но условия вынуждали. Отряд, к слову, воротил нос первые дни, но стоило ребятам проголодаться по-настоящему, как те забыли о чувстве брезгливости.
Благо, голуби умели без нашей помощи отыскивать себе пропитание. Они приносили в пещеры червей, разных рыб и прочее. И хорошо, ведь, уверен, ребятам было бы необычно наблюдать за тем, как их питомцы жрут себе подобных.
Так на десятый день миновало большинство проблем, связанных с неопытностью моего отряда. Со временем отряд свыкся с дикими условиями жизни. Парни больше не тупили при виде тварей, реагировали быстро и больше помогали, чем мешали. Алисе всё далось чуть сложнее, но несмотря на это девушка старалась держаться молодцом.
На утро одиннадцатого дня я был тем, кто не спал всю ночь и охранял «привал». Когда утренние лучи солнца просочились сквозь густой туман, а силуэты проплывающих мимо тварей и запах гниющей плоти снова стали заметны, я услышал шаги.
— Привет, командир, — уставший голос Алисы послышался сбоку, я обернулся. — Разреши присесть?
Девушка, словом, в последнее время вела себя далеко не так, как раньше. Её былые собранность и заносчивость испарились, а на замену им пришло ярко выраженное животное начало. Она продолжала слушать мои приказы и беспрекословно их выполнять, но в последнее время казалось, что ей движет не клятва, данная в военизированном подразделении, а что-то другое. Возможно, желание подчиняться. На Триаде такое встречалось в десяти случаях из десяти, поэтому изменения девушки не стали сюрпризом.
Я кивнул, отодвигаясь в сторону.
— Жутко здесь, — уставшим голосом протянула девушка, присаживаясь рядом. — Всегда думала над тем, каково это, побывать в тумане. Столько историй разных вокруг, что любопытство брало верх. И вот я здесь, сижу и считаю дни, когда уже смогу выбраться отсюда. Туману ни конца, ни края.
Слабая улыбка расползлась по моим губам. С одной стороны, проблема девушки казалась никчёмной в сравнении с тем, что переживали первые люди Триады. Там туман был повсюду. С другой же… сидя в теле парня, который последние годы только и делал, что уничтожал свой организм, я искренне разделял её ощущения.
— Знаешь, Кость, — в последние дни девушка называла меня по имени. Всё реже «командир» и всё чаще «Костя». — Осознание того, что каждый новый день может стать последним, развязывает руки и снимает все оковы. Открывает истинную сущность человека. Столько новых качеств в себе открыла. Всю жизнь была доброй, помогала людям, думала, что я такая. Но здесь поняла, что всё это добро ничто иное как корм для моего эго. Я тупо питала себя чужим счастьем и повышала мнение о себе.
Всё в точности так же, как и было со мной в первые дни жизни в этом теле. Вот только я изменил жизнь семьи безродных намеренно. Знал, что это один из самых лёгких путей привести свои животные качества в нормальную среду.
Выходит, девушка только-только начинает понимать, что человечность в ней — лишь следствие жизни, в которой нет опасностей? Это радует.
— Ты прости за откровенность, Кость, — добавила она. — Мне хочется быть честной перед человеком, которому я доверяю свою жизнь.
Я кивнул, принимая её слова с уважением. Такие мысли для человека в её возрасте могут приходить только в моменты, когда цена жизни стремительно падает вниз.
— Пора собираться, — подал я голос.
Девушка поникла в лице.
— Да, но я думала, ты хоть что-нибудь мне в ответ скажешь. Ты ведь внутри тоже человек. Хороший человек, добрый и ранимый. Я это не просто вижу, я это знаю, — буркнула она, опуская глаза к земле. — Но почему-то боишься открыться, показаться слабым. Ты странный. Словно робот. Тебе вообще когда-нибудь приходилось любить?
Я покачал головой.
— Приходилось, — мой голос прозвучал с усмешкой. — Хорошим это не кончилось.
— А, так вот почему ты всегда такой хмурый, — сощурилась она. — Бросила девушка? В семнадцать лет это и впрямь может ранить.
В семнадцать лет меня бросил Дикий Медведь в обрыв — так, что пришлось месяцами залечивать раны и восстанавливать сломанные кости. Не помню, чтобы в том возрасте я вообще думал о девушках, мне было важнее заслужить уважение отца.
— Разбуди отряд, Алиса.
— Есть разбудить отряд, — вздохнула девушка.
Она вяло поднялась на ноги, оставив меня наедине с собой, и принялась поднимать парней. Быстрый завтрак остатками вчерашнего мяса и сборы — всё, что потребовалось нам для того, чтобы выйти дальше в туман.
Я не был зол на неё, а мой приказ был выдан без опаски сближаться с подчинённым. Да, не секрет, что в такие моменты возможен размыв какой-либо иерархии, однако дело было в другом. Чем ближе к точке выброса тумана мы находились, тем сложнее мне было отвлекаться.
И если я закрывался от людей, то только с одной целью, сохранить целостность и силу отряда. И на двенадцатый день в тумане случился момент, который ярко продемонстрировал полезность моего нежелания откровенничать с членами отряда.
Мы пробирались через лес, внимательно вслушиваясь. Периодически вдали раздавался вереск тварей, отчего отряд оперативно начинал оглядываться по сторонам. После всевозможных внезапных нападений ребята осознали, насколько важно быть внимательным к малейшим деталям, потому вели себя куда более сосредоточенно.
— Стоять, — дал я команду, останавливая группу; прислушался. — Гришин, лезь на дерево. Готовь дальние атаки, при необходимости спрыгнешь. Алиса, отойди в сторону, атакуешь со спины, если будет нужно. Остальные со мной.
Отряд тут же перестроился. Не прошло и десяти секунд, как все были наготове. Мы с Николаем и Алексеем остались на месте.
— Окружают, командор! — с ноткой животного страха выпалил Алексей, прижавшись своей спиной к моей.
Твари вылазили отовсюду. Мелкие, огромные — самых разных видов и рангов опасности. Не нападали раньше, потому что ждали, пока их совместное ощущение превосходства станет равным моему. Раньше такое встречалось редко, ибо моя аура обладала куда большей значимостью, чем любая тварь. Но здесь было возможно и такое, ведь до озера оставалось совсем немного.
Раздалось утробное рычание — твари разом двинулись на нас. Спиной я почувствовал дрожь по телу парней. Конечно, за прошлые дни возросла готовность отряда к всевозможным опасностям, но каждый раз опасность
