казаться Леле мешковатым и несимпатичным. Его вдохновенное лицо было прекрасным, его необычные стихи – пронзительными и проникновенными.
Ведьма сидела в первом ряду на широком кресле, Леля примостилась в углу около входной двери на маленьком пуфике. Ведьма с интересом слушала Поэта, бурно аплодировала: казалось, она вся поглощена его выступлением. Тем не менее, боковым зрением она увидела, что в гостиную вошел Художник. Ведьма не подала виду, что заметила его, но на самом деле внимательно следила за ним.
Художник каким-то потерянным взглядом оглядел гостиную, задержался глазами на Ведьме, ожидая ответной реакции, но когда ее не последовало, обреченно притулился к дверному косяку рядом с Лелей. От Ведьмы не укрылись его красноватые, воспаленные глаза, небритые ввалившиеся щеки, нездоровый землистый цвет лица.
«Все-таки запил», – вздохнула про себя Ведьма, стараясь освободиться от навалившегося на нее чувства вины. Но в этот момент Поэт окончил декламацию, и Мила пригласила Ведьму «немного порассуждать об услышанном».
Ведьма взмахнула головой, как бы отгоняя от себя дурные мысли, и вышла в центр зала. Речь она заготовила заранее, а потому теперь с легкостью сыпала цитатами, сравнивала метафорические ряды, рассуждала о преемственности, стиле и ассоциациях, изящно вплетая комплименты и тонкую лесть.
Поэт слушал, склонив голову, раскрасневшись от смущения, а когда Ведьма закончила, снова вышел в центр и исполнил в качестве ответного слова только что сочиненное:
– Пышность не люблю,
Пиит не вышел, не даритель.
Не дарю – благодарю
За любовь, сестру, обитель
Это редкое тепло и влекло меня сюда
Странно: чистое стекло вдруг мутнеет, как слюда…
Все опять зааплодировали, а Мила поблагодарила Поэта и пригласила всех на фуршет в соседнюю залу, при входе в которую стояли столики, где продавали книги Поэта, и публика с восторгом бросилась сначала насытиться пищей духовной, а уж потом и телесной.
Внимание гостей очень быстро переключилось с Поэта на Ведьму, которая сама как хозяйка светского салона удерживала внимание публики, переключая его с одного гостя на другого, всем давала возможность высказаться, каждый за этот вечер получил свою долю комплиментов и восторгов, а потому все были довольны и считали, что вечер удался. Ведьма блистала интеллектом, ловила на себе восхищенные взгляды, каждый хотел пообщаться с ней, чтобы услышать ее мнение о себе.
Время было уже заполночь, когда Ведьма наконец-то вспомнила про Лелю. Она поискала ее глазами среди толпы гостей, но девочки нигде не было. Решив, что Леля уединилась в мастерской Купцова, где она любила сидеть в тишине среди его картин, Ведьма опять занялась гостями, но потом, улучив момент, все-таки зашла в мастерскую, чтобы убедиться, что девочка именно там. Увы – комната была пуста. Ведьма растеряно ходила по коридорам и залам особняка, завернула на кухню, где Мила потихоньку убирала посуду.
– Ты не видела Лелю? – спросила ее Ведьма.
– Нет, – пожала плечами Мила, – а разве она не в гостиной?
– Ее там нет, я обыскала весь дом, она пропала, – обеспокоенно сказала Ведьма.
– Найдется, куда ей деваться! – беспечно сказала Мила, – кстати, ты видела Художника? Он пришел, посидел немного и ушел. Не сводил с тебя глаз все время. Видно, что бедняжка сильно страдает.
– Да брось ты, – досадливо отмахнулась Ведьма, – ничего он не страдает, просто опять запил.
– Да, я слышала, что мать выгнала его из дома, и он снял какой-то дом в деревне и теперь обитает там.
– Думаю, это сплетни. Мать очень любит его и готова прощать все бесконечно. Если он и уехал в деревню, то, скорее всего, чтобы избавиться от ее навязчивой заботы. Впрочем, это их дело. Скажи лучше, что ты думаешь о Поэте?
Ей сейчас вовсе не хотелось обсуждать Художника. Она все больше беспокоилась, куда исчезла девочка. Ведь за все время после ее возвращения Леля никогда ни на шаг не отходила от Ведьмы. И теперь столь долгое ее исчезновение показалось Ведьме странным. Куда могла Леля уйти, не предупредив ее? Она решила ехать домой и включить свой волшебный фонарь, который всегда показывал, где находится Леля.
Ведьма вернулась в залу, попрощалась с гостями и засобиралась домой. Ее вызвались проводить сразу двое – Философ и Поэт. Наверное, в другой ситуации она предпочла бы Поэта, но сейчас, когда она была полностью занята мыслями о Леле, ей было не до кокетства, хотелось поделиться своей тревогой с кем-то близким. Поэтому она попросила Философа вызвать такси. Он ушел в прихожую за телефоном, но вернулся через минуту обескураженный и сообщил, что телефон молчит – нет связи.
В этот момент ярко вспыхнули электрические лампы, а затем во всем доме погас свет. Гости всполошились, начали обсуждать это странное происшествие – такого в Городе не бывало с 90-х годов, когда из экономии электричества власти проводили веерные отключения. Мила принесла из кухни охапку свечей и спички. Все оживились, стали зажигать свечи. Поэт, решив воспользоваться удобным моментом, услужливо предложил Ведьме довезти ее до дома на своем автомобиле. Ведьма радостно согласилась. Философ потащился за ними.
Мила дала им с собой свечку, чтобы осветить путь до машины, и это было очень кстати: на улице стояла кромешная тьма. На небе не было ни луны, ни звезд, казалось, небесные светила вступили в заговор с электричеством и тоже отключились.
– Прямо какая-то Ночь перед Рождеством, – мрачно пошутила Ведьма. Ее спутники начали хихикать, но в этот момент сильный порыв ветра задул пламя свечи, и дальше пришлось идти на ощупь. Наконец-то они добрались до машины. Ведьма с облегчением плюхнулась на переднее сиденье, Философ уселся сзади. Поэт вставил ключ в замок зажигания, повернул его, но ничего не произошло. Мотор молчал, даже не делая попыток «схватиться». Поэт озабоченно поерзал на сидении, потом достал из бардачка фонарик, вышел на улицу, открыл капот. Минут пять рылся в проводах и механизмах, но потом пожал плечами и вернулся в машину.
– Ничего не понимаю! – пробормотал Поэт, – вроде бы все исправно, да и машина-то новая, на гарантии еще, что могло случиться?
– Ладно, – Ведьма приняла решение, – Вы оставайтесь ночевать у Купцовых, а мы пойдем поймаем на дороге такси.
Она вышла из машины, Философ радостно выскочил за ней, торжествуя, что все-таки он вышел победителем из этой схватки, а Поэт обреченно вздохнул, повернулся, чтобы идти в дом, но потом догнал Ведьму и протянул ей фонарик:
– Вот, возьмите, а то мало ли что – темень такая!
Ведьма благодарно кивнула, взяла фонарик, и они с Философом вышли на дорогу. Там странности продолжались. Центральная улица Города, которая обычно вечером и ночью ярко освещалась не только
