— Кажется, прямо сейчас, — усмехнулся он.
— Я имею в виду по-настоящему…
— По-настоящему, это когда как Ромео и Джульетта или Бонни и Клайд? До смерти? — так же насмешливо уточнил он.
— По-настоящему, это когда хочется серьезных отношений, совместных планов на будущее и заботиться о ком-то…
— А-а-а… — задумчиво протянул он и погладил девушку по спине. — Ну, у меня есть интересные планы на тебя на ближайшее время. Кстати, когда сердце из груди вырывается и член колом стоит — считается?
— Ты невыносим… — хмыкнула она недовольно, но градус напряжения между ними вновь спал.
— Хочешь поставлю снаружи складные стулья? Здесь все-таки ничего не видно.
— Хочу! — радостно оживилась Кристина совсем по-детски, и это не могло не умилять. Матвей покачал головой и встал. Спустя пару минут они сидели на открытой палубе, закутавшись в пледы и прижимаясь друг к другу.
Матвей сам не понимал охвативших его смешанных чувств. Ему одновременно хотелось немедленно сделать с ней все то, что он привык делать с женщинами — без тормозов, без ограничений, без сожалений, полностью отдаваясь своим животным инстинктам и грязной похоти. Но в то же время ему хотелось просто любоваться, обнять ее и прижать к себе — нежно, страстно, чувственно. Вновь изголодавшись по ней, молодой человек склонился к ее шейке, стал покрывать поцелуями ее щеки, ушки, нашел горячие губы и ласкал их своими до тех пор, пока она не стала отвечать на его поцелуй жадно и страстно. Он требовательно притянул ее к себе, стал скользить губами и языком по ее нежной шейке, впиваясь в ее гладкую кожу зубами и оставляя на ней немилосердные следы. Рука нащупала под слоями пледа и одежды нежную девичью грудь, поигрывая маленьким нежным соском.
— Матвей… остановись, — прошептала она, задыхаясь от нового дикого напора его страсти. — Матвей, пожалуйста… Мне так больно…
Уже в который раз за сегодняшний вечер он с трудом заставил себя отпустить ее, тяжело дыша, отстранился и сморозил какую-то очередную шуточку, чтобы отвлечься самому и отвлечь ее. Когда стемнело, они долго сидели молча в объятьях друг друга и всматривались в огни на набережных. Матвей вдыхал аромат ее волос, наслаждался ее теплом и чувствовал, как на губах расцветает порочная улыбка предвкушения. Все же сегодня ночью она будет его… Просто нужно выдержать до конца эту игру, продержаться еще несколько часов в амплуа настоящего рыцаря.
После всего произошедшего Кристина как-то заметно притихла, и когда они сидели в ресторане за ужином, Матвей заметил, что мысли ее витают где-то далеко. Она часто упускала нить разговора, реже смотрела ему в глаза и практически ничего не ела. Впрочем, он все списывал на ее страх перед предстоящей ночью и не без удовольствия смаковал эту садистскую мысль. Он снова старался держаться так, словно ничего не произошло, хотя держать себя в руках с каждой минутой становилось сложнее. Интересно, понимала ли эта дурочка, чего ему стоило не трахнуть ее прямо там, на теплоходе?
Только в конце ужина Кристина наконец-то набралась смелости завести разговор на интересующую ее тему:
— Матвей, ты… мне очень нравишься… но я не смогу вот так сразу… — пролепетала она, вспыхнув.
— Что именно, моя хорошая? — мягко улыбнулся одними лишь глазами он, гадая, решится ли она озвучить сию непристойную мысль.
— Ты прекрасно понимаешь, о чем я. Пойти вместе в гостиницу, конечно, — мучительно выдавила из себя Кристина, глядя в чашку с чаем.
Матвей протянул руку и подцепил кончики ее холодных пальчиков, нежно перебирая их в своей теплой руке.
— И что тебя в этом смущает? — постарался прикинуться непонимающим он.
— Если честно, то, как все это началось…
— Да? — один уголок его губ тут же иронично дернулся вверх. — По-моему, начало было очень волнующим… Жаль только, что я не пришел пораньше, чтобы ты была только моей.
— Вообще-то не было похоже, что ты хотел все это остановить…
— Ты же помнишь, что мы приняли тебя за… — он не стал договаривать.
Кристина покачала головой, вытянула свои пальцы из его ладони и обняла себя руками.
— Вы… постоянно такими вещами занимаетесь? — Похоже, ее слегка трясло от этого разговора. Матвей немного потянул с ответом, а потом произнес:
— Если честно, Кристина… секс втроем — это волшебно… особенно если партнеры понимающие и опытные… Только представь, что можно сделать с чувственной красивой девочкой вдвоем… губами, руками, ну и прочими частями тела… — Он вновь сделал паузу, наблюдая за ее реакцией: задышала чаще, запылала еще ярче, нервно поправила волосы, облизала губы и заерзала на месте. Он готов был поспорить, что она вся горит и течет, просто все еще сопротивляется внутренним установкам.
— По-моему, это элементарная распущенность… — задыхаясь от прилива эмоций и ощущений, с жаром прошептала она, чтобы никто их не услышал. — Ни о каком взаимном уважении и чувствах тут и речи быть не может. Похоже, у твоего брата все же более адекватные взгляды на отношения.
— У Луки? — искренне удивился Матвей, даже на миг опешив. — Если честно, от него тебя спас разве что случай… Считай, что повезло… Причем крупно.
— Разве? А мне показалось, что именно он остановил все это безумие… Тебя ведь это ничуть не смутило!
— Открою тебе маленький секрет… У всех мужчин только секс на уме и всякие извращения. Поэтому, если мужчина пользуется вниманием у женщин, тормозить и ограничивать себя он едва ли станет… И Лука тут не исключение. Так что если тебе вдруг кажется, что он не такой, значит, он только умело притворяется. Ради каких-то своих целей…
— Не стоит всех ровнять по себе! — вскипела она с новой силой. — Мне твое мнение в этом вопросе совершенно безразлично. Я просто хочу заранее тебя предупредить, чтобы ты не рассчитывал ни на что сегодня! Я не готова к такому сейчас и все! И не знаю, когда буду готова, — она вновь выдала все это сдержанным полушепотом, чтобы не привлекать к себе внимания окружающих и, кажется, чувствовала себя на высоте. Матвея это изрядно позабавило, хотя и задевать тоже начало.
— Серьезно? Что же ты не остановила меня на теплоходе? — беспощадно загнал ее в тупик он. — Или к тому, что мальчики лазают к тебе руками в трусики, ты относишься более лояльно?
Когда Матвей произносил эти слова, к ним как раз подошел официант, который, безусловно, слышал эти слова, потому что покраснел. Девушка вся просто кипела от обиды и стыда, и когда официант спросил ее, все ли ей понравилось, она уловила в его вопросе некую двусмысленность, и голос ее дрожал, когда она произносила «да». Стоило ему уйти, она холодно бросила:
— Не может быть, чтобы и Лука был таким, как ты! — эта мысль почему-то не давала ей покоя весь вечер. Она знала, что нельзя произносить ее вслух, потому что она могла выдать некоторые чувства, которыми она ни с кем не хотела бы делиться и которые еще полностью не постигла сама, но слова вылетели сами собой в момент особого негодования.
