– за уши, вернулась к любимой теме. – А мама говорила, что мальчики видеть не умеют.
Илья беспомощно оглянулся, и я подбодрила:
– Давай, шаман, толкай свою теорию духов нечисти и прочего. Не смотри, что она мелкая. Ей семь лет, и она очень умненькая. Поймёт.
Приятель осторожно заговорил. Через сто ступенек Руся перебила его уточняющим вопросом, а ещё через сто ступенек они подружились, наперебой обсуждая духов, нечисть и свои профессиональные секреты. Я, рассеянно прислушиваясь к разговору, упрямо ползла наверх, радуясь, что никому нет до меня дела и можно пыхтеть, ругаться шёпотом, сопеть…
– Ой, Эфа! – вспомнила Руся, когда позади осталось двести шестьдесят пять героически преодолённых ступеней. – Извини, я забыла…
Да-да, вся в маму…
– Я сейчас!..
Земля ушла из-под ног так стремительно, что я едва не выронила трость. И после, болтаясь воздушным шариком, только смотрела на проплывающее внизу орудие пытки и думала об одном: спать. Спать, спать, спать. Об Анюте позаботятся, об Илюхе – тоже, Руся теперь вообще с него не слезет… Забиться в уголок, накрыться одеялом, и пусть весь мир подождёт.
Ужка ждала наверху, у каменного парапета, отделявшего узкую улочку от обрыва.
– Руся, не как в прошлый раз, – строго напомнила она, напряжённо наблюдая за моими воздушными трепыханиями. – Не бросай тётю Эфу на землю. Опускай плавно и аккуратно.
«Тётя Эфа» на всякий случай опять выставила трость – дар знает, чем бы она помогла, но за долгие годы это стало защитной реакцией на всё, от реальной угрозы до безобидных Илюхиных подколов.
– Погоди, – у него сдали нервы при виде стандартных Русиных «приземлений» объекта. – Эф, да убери ты свою палку, покалечишься… Руся, опусти её пониже. Ещё. И ещё. Стой, – и обхватив меня, скомандовал: – отпускай.
«Приземление» всегда напоминало удар под дых. Я на секунду задохнулась, вцепившись в Илюхины плечи, а в себя пришла уже стоя на земле.
– Всё, мыть руки и за стол, – Ужка изловила своё летучее чадо, зажала под мышкой и, устремляясь к домику, начала воспитательный процесс: – Руслана, как тебе не стыдно…
– Эф, неужели и их… тоже?.. – Илья напряжённо посмотрел вслед ведьмам.
Я хмуро кивнула:
– Без вариантов. Час назад безымянный заявил, что шепчущим нет места в этом мире. Для Руси бы его тоже не нашли. Ты же видишь, какая она… необычная. И под наставничеством она с младенчества. Остановила бы безымянных беззащитность ребенка? Нет, – я взяла его под руку и потянула за собой. – Ужин ждёт. И обижать хозяев негоже.
– У нас же ещё от бабы Любы харчи… – вспомнил приятель.
– Отдай Ужке. Руся – она как ты, она всё сметёт.
Илья оскорблённо фыркнул, но промолчал.
– Увидишь, сколько она ест, не удивляйся, – добавила я. – На поддержку наставничества уходит очень много сил.
А на крыльце каменного домика, утопающего в тени рябин и увитого плющом, с прибалдевшим видом обреталась Аня. Заметив нас, она встала, пошатнулась и ухватилась за поручень.
– Ну, ты как? – заботливо спросила я, подходя.
Ведьма-шепчущая лишь кивнула: дескать, норма.
– Эф, ты у меня остановишься или к себе пойдёшь? – Ужка отпустила дочь и задала её полету направление «домой». – Оставайтесь, места всем хватит.
– Да, домой я завтра загляну, – согласилась я. Всё равно там холодно, голодно и пусто. Не дом, а склад. – Переодеться найдёшь?..
Коридор, пестря семью зашторенными дверными проёмами, упирался в большую кухню-столовую-гостиную. Я привычно ушла в свою комнату, Аню отправили в гостевую, а Илью определили в кабинет мужа с напутствием покопаться в домашней одежде и поискать что-нибудь на смену. Приятель отнёс на кухню пакет и мой рюкзак с харчами от бабы Любы, выложил всё на стол и отправился уединяться. Ужка порылась в шкафах, выдала всем по свёртку и улетела на кухню.
Мы с Аней, переодевшись, оказались в длинных, мешковатых и явно мужниных широких штанах и майках, ибо Ужкино налезало только на неё. Илюха выпендрился и остался в своём, а Руся в честь гостей нарядилась в голубое платье и подпрыгивала за столом в ожидании ужина. Оный начался быстро и первое время протекал в довольном молчании – все ели. А потом начались бытовые и прозаичные разговоры.
Аня, понаблюдав за Русей, естественно, заинтересовалась, почему её наставница приходит редко и не остаётся насовсем.
– Потому что у тебя неправильная сфера силы, – взялась объяснять Ужка, не забывая подкладывать нам то салатов, то хлеба. – Шепчущие всегда появлялись из огня, как видящие – из воздуха, а ты – вода. Что-то в вашем роду засбоило, почему-то водяных стало больше. Твоя прародительница, усыпляя дар, наверняка задала время пробуждения – чаще всего им было тринадцатое поколение. Дар проснулся, но вместо огня оказался в воде.
– Слушай, а кто её муж-то? – прошептал Илья, наклонившись ко мне. – Я прогулялся по приюту – мужиков вообще нет. Зато детей – полный холм. Откуда?
– Да уж не из библейской легенды, – тоже шёпотом ответила я. – Отцы – чаще всего обычные люди. Умирать в одиночестве, не успев передать знания рода, – не по ведьмовским понятиям. Здесь принято иногда выходить на разведку – смотреть, что в мире делается. Ну и заодно… семьи пополняются. Люди чаще всего не в курсе, что и зачем.
Я глотнула чаю и добавила:
– А Ужкин муж – наблюдатель. Он много лет в разведке – ищет по архивам семьи с даром, отслеживает, в ком странная сила проснётся. Подозреваю, это он Анюту откопал и ко мне отправил, пока её дар не заметили те, кто… с «медузами», пока рядом тёрлись исполнители попроще. Он Русю лет пять не видел. А Ужка всё ждет, что он однажды вернётся. И боится, что не успеет вернуться.
– Ужка… – приятель хмыкнул. – Почему?
– По фэншую, – я улыбнулась. – Это маленькая и безобидная с виду змейка. Но змейка – это всё-таки змейка.
– Вы специально себе такие прозвища подбираете?
– Нет, наблюдатели начали. С Ехидны, если ты о ней слышал. А мы подхватили. Многим из нас удобнее прятаться за прозвищами, чем за именами. Если встретишь отступницу с именем, то знай: она потомственная, из семьи отступников. А все пришлые – кто из Круга сбежал, кто от наблюдателей, – все под прозвищами и обычно змеиными.
Спрашивать, откуда я, Илья не стал – давно знал, что не скажу.
Допив чай и вяло прислушавшись к разговору, я поняла: сейчас усну. А у меня ещё дела.
– Илюх, будь другом, не трогай меня завтра. Совсем. Я последние лет семь в постоянном шухере и не помню, когда спокойно спала. Если заскучаешь, попроси Русю показать наш заповедник – там
