день работал?
– Почему? Ещё готовкой занимался…
– А это, конечно, отдых! – усмехнулась я. – Вася, ты хоть иногда на улицу выходишь?
– Конечно! Просто у меня сейчас заказ один, очень срочный, вот и приходится убиваться. А вообще-то я гулять люблю. Пешком. А ещё в автобусе, знаешь. Едешь себе неспешно, по сторонам смотришь, городом любуешься…
– Я тоже люблю! – улыбнулась я. – Только я в трамвае обычно езжу. Он медленно катится, а ещё звенит так задорно, так весело! Редакция, с которой я сотрудничаю, находится в нескольких остановках от моего дома, так я туда на трамвайчике летаю, а обратно – пешком, через парк. Знаешь, даже когда только думаю о том, что вот завтра предстоит на работу поехать, так мне светло на душе становится и так радостно… Смешно, правда?
– Не смешно. А только так и должно быть, как мне кажется. А Лика на такси любит ездить. Говорит, что лучше заплатить, чем время потерять… – он смутился. – Вообще-то время для неё и правда очень важно. Она ведь бизнесом занимается, у них каждая минута на счету… Кстати, если я на завтра её позову, у тебя никаких дел не планируется? Вечером, часов в семь?
– В семь? Да, подойдёт, у меня вроде бы ничего не намечалось. А ты не забыл, что ещё твоя сестра в гости к нам собиралась? Вот будет потеха, если она тоже завтра нарисуется!
– Светка только через несколько дней сможет, приболела она. Температурит и насморк такой, что говорить не может, чихает через слово. Так что неожиданностей со знакомством пока не предвидится!
– Вот и прекрасно! А то, что Светлана заболела, не очень…
– Знаешь, такая история с ней происходит каждый раз после поездок. Я полагаю, это у неё реакция на перемену климата. Но обычно проходит за два-три дня, так что не переживай, будет скоро наша Светка опять всех поучать, как правильно жить, – он рассмеялся. – Ну что, давай за стол? А то вон кто-то уже еле на ногах держится от усталости!
– Ерунда! Но есть и правда жутко хочется. Мы в театральном кафе только кофе с пирожным угощались…
– Ты мне так и не сказала, с кем ты на спектакль ходила…
– Вася… – я помолчала. – Ты не спрашивай меня ни о чём, ладно? Я… не могу пока об этом говорить. Не обижайся только, пожалуйста!
– Как я могу, что ты! – воскликнул он. – Сам виноват, полез не в своё дело. Изольда, вообще-то я не такой нахал, каким тебе показался, честное слово! Просто в последние дни – видимо, из-за заказа этого дурацкого – сам не свой хожу, вот и делаю глупости всякие…
– Да, ты ещё тот нахал, согласна! – я улыбнулась. – Ну ладно, бегу руки мыть и переодеваться. Чур, рыбу без меня не лопать!
– Клянусь! – Он с самым серьёзным выражением лица трижды поплевал через левое плечо и звонко ударил себя в грудь. – Гад буду!
– Вот теперь я спокойна! – рассмеялась я и побежала в свою комнату.
…Когда Элли исполнился год и мы, собравшись всем семейством за праздничным столом, чокались бокалами с ситро и громко восхваляли именинницу, смешную щекастую девочку с коротким тонким хвостиком на голове, я, крича и радуясь громче всех, думала в тот момент о том, что какая же я всё-таки одинокая. Да-да, именно тогда, окружённая самыми близкими мне людьми, я ощущала себя страшно несчастной и ничего не могла с этим своим чувством поделать. Оно терзало мне сердце, разъедало гортань, и слёзы, которые я выдавала за слёзы счастья, на самом деле были самыми обычными горючими бабскими слезами. Никакого поклонника в моей жизни тогда не было (Лёнька сбежал от нас полгода назад), но как же страстно я желала, чтобы хоть кто-нибудь наконец появился! Кто-нибудь, который просто возьмёт меня за руку, погладит по щеке, прижмёт мою голову к своему плечу и скажет: я искал тебя столько жизней подряд!
Почему вдруг сейчас эти воспоминания напомнили о себе? Я знала, что было тому причиной. Встреча, случившаяся вчера – господи, это было всего лишь вчера! – с удивительным, непостижимым, загадочным и таким притягательным человеком…
– О чём ты задумалась, Изольда?
– Да так, Вася, о жизни…
Я подняла на него глаза. Он смотрел на меня, не отрываясь, с непонятным мне выражением на лице. Будто сказать хотел что-то важное или спросить, но опять испугался показаться навязчивым.
– Как тебе рыба? – он произнёс, кажется, совсем не то, что собирался. – По-моему, я её пересолил.
– Разве? Вроде бы нет…
Я посмотрела в свою тарелку. Надо же, оказывается, я уже всю рыбу съела, но хоть убейте меня – не помню, какого вкуса она была!
– Скажи, Вася, а в вашем театре Анна Требко часто поёт? – выпалила я быстро, но тут же пожалела о своих словах. Ведь чувствовала, что нельзя ковыряться в этой теме! Но если уж что-то начинает пинать меня изнутри, то попробуй тут сопротивляться!
– Анна Требко? – он удивился столь неожиданному повороту темы. – Мне кажется, нет. Честно говоря, я вообще не помню, чтобы она когда-нибудь к нам приезжала…
– Как не приезжала? – растерялась я. – Но сегодня же она была?!
– Сегодня? Подожди, она что, в спектакле участвовала? В «Онегине»??
– Ну да!
– Странно. Она же сейчас вроде в Германии должна быть.
– Почему в Германии?
– На гастролях. Представляешь, какое совпадение – включаю днём новости и сразу же натыкаюсь на интервью с ней. Она сейчас в какой-то новой постановке участвует, в Берлине что ли. Рассказывала, как трудно даётся ей немецкий язык…
– А ты ничего не путаешь, Вась? Это вообще прямой эфир был или запись?
– Не знаю. Но, видимо, запись, если ты её вечером у нас видела.
– Видела. Хотя теперь я ни в чём не уверена…
– А программка у тебя осталась?
– Программка? – вскричала я. – Ну конечно, да! Я её в сумочку заложила, когда… когда… Сейчас принесу!
Я вскочила и опрометью понеслась в комнату.
Вернувшись, я застала Васю моющим грязную посуду. При этом он ещё напевал себе под нос что-то бравое – видимо, уговаривал сам себя, что мытьё посуды – дело не только нужное, но и весьма радостное. Бедняга.
– Вася, брысь, я сама помою! Ведь договорились же!
– Ты ко мне сейчас как к коту обратилась, – ухмыльнулся он довольно и сделал шаг в сторону.
Я не сориентировалась и в ту же сторону шагнула, куда и он. Как это обычно бывает, следующий шаг, но теперь влево, мы опять сделали одновременно. Как получилось, что программка, которую я в это время держала в руке,
