низина темно-бурого кофейного цвета; ее покрывала пепельно-сиреневая дымка. Несколько десятков миллионов лет назад здесь, вероятно, была широкая река.
Хосе сказал:
– Можем выходить.
Машина тихонько съехала со склона. Хосе остановил ее, вышел и посмотрел вокруг. Я тоже вылезла наружу. Набрав горсть земли, я поняла, что это не песок, а влажная глина. Я стояла, пытаясь собраться с мыслями.
– Сань-мао, ты садись за руль, а я побегу впереди. Остановись, как только я подам сигнал рукой.
Сказав это, Хосе побежал. Я потихоньку завела машину и поехала за ним, держа дистанцию.
– Ну как? – спросил он меня.
– Нормально, – ответила я, высунув голову из окна.
Он все больше удалялся от меня, затем повернулся, побежал назад и замахал обеими руками, давая понять, чтобы я продолжала двигаться вперед.
И тут я заметила, что позади Хосе вздымается и пузырится земля. Здесь было что-то неладное. Я ударила по тормозам и закричала:
– Осторожно! Остановись!
Открыв дверцу машины, я с громким криком побежала к нему. Но Хосе уже ступил на топкую трясину и в мгновение погрузился в нее по колено. Он испуганно оглянулся, попытался, спотыкаясь, пройти несколько шагов, и трясина тут же поднялась до уровня бедер. Из последних сил он сделал еще пару шагов и, казалось, начал падать. Не знаю почему, но, чем отчаянней он пытался выбраться, тем дальше его относило от меня. Расстояние между нами все увеличивалось.
Потрясенная, я застыла на месте, потеряв дар речи. Я поверить не могла, что это происходит на самом деле, однако картина перед глазами была более чем реальна. Все случилось за считаные секунды. Хосе с трудом пытался вытащить ноги, понимая, что трясина вот-вот его поглотит. В этот миг я увидела, что справа, метрах в двух от него, из хляби торчит каменная глыба, и закричала:
– Туда! Там камень!
Он тоже увидел эту глыбу и, выбиваясь из сил, двинулся к ней. Он был уже по пояс в трясине. Я смотрела на него издалека, не зная, что делать. Все нервы в моем теле готовы были лопнуть от напряжения. Это был какой-то кошмарный сон.
Увидев, как он ухватился за выступавший из трясины камень, я пришла в себя и побежала к машине в надежде найти хоть что-нибудь, чем его можно было бы вытащить. Но в салоне, кроме фляги с вином, валялись лишь две пустые бутылки и несколько газет «Ляньхэ-бао». В багажнике лежал ящик с инструментами. Больше в машине ничего не было.
Я побежала обратно к Хосе. Не издавая ни звука, он в оцепенении смотрел на меня.
Я металась как безумная в надежде обнаружить на земле кусок веревки, какую-нибудь доску, да что угодно. Но кроме песка и камешков вокруг ничего не было.
Хосе держался за глыбу. Нижняя часть его туловища увязла в грязи, но он хотя бы больше не тонул.
– Хосе! Не могу найти, чем тебя вытащить. Потерпи немного, – крикнула я ему. Между нами было метров пятнадцать.
– Не волнуйся, – сказал он, утешая меня. – Не волнуйся. – Но голос его звучал непривычно.
Ничего вокруг не было, кроме шума ветра и вздымаемых им песчаных вихрей. Впереди – широкая зыбь, позади – горный лабиринт. Я обернулась в сторону солнца – оно уже почти закатилось. Повернувшись обратно к Хосе, я увидела, что он тоже смотрит на солнце. Вид заходящего в сумерках солнца прекрасен, но я была не в том состоянии, чтобы любоваться закатом. То и дело налетали порывы холодного ветра. Я взглянула на свою легкую одежку, на Хосе, томящегося в трясине, и снова на солнце, этот красный циклопий глаз, готовый вот-вот закрыться.
Через несколько часов температура опустится до нуля градусов и, если Хосе не выберется, он просто замерзнет и умрет.
– Сань-мао, иди в машину, позови людей на помощь, – окликнул меня Хосе.
– Я не могу тебя здесь бросить, – сказала я, охваченная внезапным приливом чувств.
Я еще могла бы выбраться из горного лабиринта, но пока доберешься до КПП и позовешь людей на помощь, уже совсем стемнеет. В темноте я не смогу найти сюда дорогу. Придется ждать рассвета, а за это время Хосе точно замерзнет до смерти.
Солнце уже скрылось, температура воздуха стремительно падала. Обычное для пустыни явление.
– Сань-мао, иди в машину, ты замерзнешь, – сердито крикнул Хосе, но я продолжала сидеть на корточках у края трясины.
Я думала о том, что Хосе ведь мерзнет больше меня, а я дрожала так, что с трудом выговаривала слова. Хосе висел, уцепившись за камень. Как только он переставал двигаться, я тут же вскакивала и звала его:
– Хосе, Хосе, двигайся, шевелись, давай же… – Услышав меня, он начинал шевелиться. Но это давалось ему все труднее. Небо уже окрасилось в сизый цвет; в сумерках зрение туманилось. Я лихорадочно соображала: если поехать за помощью, есть риск не вернуться и не спасти его. Лучше уж остаться и замерзнуть вместе с ним.
Вдруг на линии горизонта забрезжил свет фар. Окрыленная, я вскочила на ноги. Точно, фары! Далеко-далеко, но они движутся по направлению к нам. Я громко закричала:
– Хосе, Хосе, машина едет! – и побежала сигналить. Я отчаянно жала на гудок, включала и выключала фары, стараясь привлечь внимание, а потом влезла на крышу машины и прыгала на ней, крича и размахивая обеими руками.
Наконец, меня заметили, и машина стала приближаться.
Я спрыгнула с крыши и ринулась навстречу машине. Теперь я могла хорошенько ее разглядеть. Это был джип для долгих переездов через пустыню. На его крыше были укреплены деревянные ящики с чаем. В машине сидели трое мужчин-сахрави.
Они остановились на расстоянии тридцати метров и, не подъезжая, стали меня разглядывать.
Я, конечно, понимала, что их насторожило появление незнакомцев в этой безлюдной пустоши, вот они и не подходили. Я побежала к ним, пока они вылезали из машины. Еще не окончательно стемнело, и они могли ясно разглядеть, что происходит.
– Мой муж провалился в трясину, помогите вытащить его, – задыхаясь от бега, взмолилась я, полная надежды.
Они не обратили внимания на мои слова и только переговаривались между собой на местном наречии. Я расслышала, что они говорят: «Это женщина, это женщина».
– Скорее, помогите, он замерзает. – Задыхаясь, я хватала воздух ртом.
– У нас нет веревки, – процедил один из них. Отказ прозвучал так враждебно, что я оторопела.
– У вас ведь тюрбаны на головах, если связать три штуки, этого будет достаточно, – не сдавалась я. Я отчетливо видела, что ящики привязаны к машине толстой пеньковой веревкой.
– С чего ты взяла, что мы будем его спасать?
