Взяла вечерний наряд и вышла в поисках магистра или консультанта. Вдалеке раздался женский смех и отозвался внутри тревожным холодом. Кажется, это из-за ширмы на подиуме. Перекинула наряд через руку и двинулась на звуки. Женщина смеялась приглушенно и, как мне казалось, томно. Ноги вдруг стали ватными, отказывались слушать, но, как завороженная, я шла на этот смех. Он звенел и дребезжал, как бьющийся хрусталь.
В груди росла пустота, руки подрагивали. Не понимаю, что со мной творилось, но мне надо было туда прийти. Тянуло как магнитом. Шаг, еще один, тише, чтобы не спугнуть… Еще один шаг, и я увижу женщину, которая больше не смеялась. Она стонала от удовольствия и рвала тишину томными выдохами.
Еще один шаг до разбитого сердца. Стоит ли его совершать?
Слезы обожгли щеки. Я ведь знала, что там увижу. Знала, но все равно шагнула.
Магистр сминал длинноногую блондинку в яростном порыве страсти. Оторванные пуговицы блузки валялись на полу, он жадно целовал ее шею, а она, закинув ноги на бедра Ардена, извивалась на нем, готовая вот-вот проститься с бельем и отдаться ему без остатка, впивалась длиннющими когтями в его спину и что-то шептала.
Меня не заметили. Я судорожно вздохнула, подавив желание закричать. Шагнула назад, еще и еще. Платье мягко упало на пол, и я просто пошла. Пошла вперед, едва разбирая дорогу от слез. Внутри было пусто. Горько немного и пусто. Эту пустоту заливало черное щемящее чувство неизбежности чего-то страшного.
На выходе консультант меня о чем-то спросила. Наверное, про платье, что на мне, но я отослала ее к магистру Хейдену… он заплатит.
Он за все заплатит.
Выбежала на улицу и, подставив лицо солнечным лучам, вдохнула. Голову кружило. Из груди рвались всхлипы и крик, но я держала их в себе. Они варились в непонимании и отчаянии, превращаясь во что-то темное, острое и холодное. Жжение вернулось, вольготно заворочалось в груди, закололо пальцы.
Опустила взгляд на руки и у меня перехватило дыхание.
Темная! Я, все же, темная…
Не знаю, обрадовалась я или испугалась, но дар есть!
Стряхнув неосторожно вырвавшуюся силу, я мотнула головой и куда-то побрела. Навстречу шли люди, но я даже не видела их лиц. Все как в тумане. Мир вдруг стал черно-белый с привкусом отчаяния и грусти. Гул магикаров, строительного молотка где-то вдалеке, людских разговоров, сигналов светофоров — все сливалось в монотонное неразличимое дыхание города, а толпа обтекала серо-коричневыми потоками, в которых не разобрать лиц и деталей.
Не сразу поняла, что сбоку доносится чей-то голос.
— Райс!!! — крикнул магистр и тряхнул меня за плечи.
Подняла на него зареванное лицо, пытаясь понять, как он здесь оказался.
— В чем дело?
Пусто. Я не чувствую ничего…
Вру. Больно немного. Но совсем чуть-чуть.
— Ни в чем, магистр! Я сама дойду, — всхлипнула и стерла слезы рукавом.
— Садись в машину, — приказал он, открывая дверь Майраха.
Быстро же управился. Я ведь только вышла. Неужели не справился с задачей или я сильно его недооцениваю?
— Нет, спасибо, — злобно усмехнулась, не в силах на него смотреть.
Противно.
— Садись! Это не предложение, — прорычал Арден.
— Зачем?! Зачем вы со мной возитесь? — закричала, не стесняясь прилюдного скандала.
Люди оборачивались, но мне было настолько плохо, что я плевать хотела, как они отреагируют. Появилась боль. Она окутала ледяными объятиями и сдавливала все сильнее и сильнее, ощущалась каждой клеточкой тела, словно меня избили.
Хотя нет. Телесная боль и вполовину не такая страшная. Куда хуже удар в душу.
Не слушая возражений, магистр подхватил меня на руки и засунул в салон. С откинутым верхом магикара и мужицкой силой ему это удалось запросто. Я не успела потянуть ручку дверцы на себя, как мы сорвались с места. Мне хоть и больно, но я не самоубийца, чтобы выскакивать на всей скорости.
Прицепила ремень и, обхватив себя руками, отвернулась.
— Я не тот, кто тебе нужен, — произнес магистр после долгого молчания.
— Я не набиваюсь.
— Но ты плачешь.
— А что мне, радоваться?
На это у светлого не нашлось ответа. Майрах яростно вгрызался в поток других магикаров и юрко скользил между ними.
— В конце концов, отношения мужчины и женщины всегда сводятся к одному. Все эти прихорашивания, прически, взгляды и прочее — все с одной целью…
Закрыла глаза, чтобы выключить слезы, но кнопка выключения сломалась. Они текли и текли, падали на подол платья, на ладони, и обжигали ядом, отравляли душу.
— Мужчина не должен быть смыслом твоей жизни, понимаешь? Тем более такой мужчина, как я.
— Пожалуйста… помолчите!
Мне становилось хуже. Тьма набирала обороты, подкатывала к горлу черными щупальцами. Арден это заметил. Он резко вильнул к обочине, остановился и попробовал снова влить меня свет, но я его оттолкнула.
— Не смейте! — прокричала сквозь слезы. — Больше не смейте меня касаться!
— Райс, я должен. Тебя захлестывает тьма.
— И что с того? Что с того? Она — часть меня. Это мой дар! Магистр Найт вообще темный архимаг и как-то не умер!
— Давно ты узнала? — Арден не изменился в лице, искаженном пеленой моих слез.
— Сегодня. Вчера. Завтра. Да какая вам разница? Я для вас всего лишь объект.
— Это не так, — процедил он, стиснув зубы, а потом… вышел из магикара и открыл мою дверь.
— Выходи.
— Да с радостью!
Злобно отшвырнула ремень безопасности, схватила свою сумку, взяла подмышку Цветю и, вскинув подбородок, двинулась к обочине. Поймаю такси.
21Как бы не так. Арден подхватил меня под локоть, но я злобно вырвалась.
— Далеко собралась?
— Подальше от вас!
В меня полетели ключи от Майраха, я их поймала на рефлексах — в академии они отработаны до автоматизма. Уставилась на ключи, на магистра, усевшегося на пассажирском сиденье, снова на ключи.
— Что вы хотите этим сказать?
— За руль.
— Что?
— В академии преподают вождение. Садись за руль.
Я сглотнула, а слезы как-то сами собой высохли. Лица коснулся теплый ветер и слизал их остатки. И вот ведь шутка — кроны деревьев ветер не тронул, только мое лицо: ласково, бережно, нежно, как подушечками пальцев.
Козел!
Мимо с огромной скоростью проносились магикары. На трассе не поймаешь такси, здесь даже по обочине ходить не безопасно. Очередной лихач пронесся с такой скоростью, что под подол платья раздуло от ветра. Я тьергховски зла, но все еще безопасница. Оставаться здесь одной — опасно.
