они не преминули мне на это намекнуть. Я человек к намекам устойчивый и некоторое время игнорировал все ворчанье, покуда ребятам не сделалось стыдно. А стыдно им сделалось, когда они поглядели на нашего знатного попутчика – уж настолько достойно он держался.
Знаете, я всегда замечаю, когда у человека на сердце печаль. У нашего северного лорда этих печалей как будто бы было не одна и не две, а этак четыре – уж столько скорби сияло в этих холодных голубых глазах. Он то и дело поглаживал в задумчивости свою светлую бороду, да поглядывал куда-то вниз, где, должно быть, виделись ему его предки. Но про снег али грязь он ни слова не проронил, а капризы природы его как будто не задевали.
Я бы сказал, что наш северный лорд вел себя с холодным достоинством. Он ни с кем не был особенно дружен, из свиты имел при себе трех человек примерно такого же отстраненного нрава, всегда придерживался собственной компании и никогда не прекращал морщить лоб в тревожной думе.
Глядя на такое зрелище, мои подопечные устыдились своего ропота и перестали ворчать на третий день. А на четвертый им всё это и вовсе страшно осточертело.
– Ханси, – спрашивали они меня, – отчего ему потребовались наши услуги?
– Оттого, что мы известные мастера своего дела, и слава наша разошлась по всем пяти провинциям, – отвечал я, и это было щедрым авансом.
– Ну уж нет, – справедливо возражали мои бойцы, – тебе нас этим не убедить. Неужели он не нашел себе охрану из числа местных? Неужели они так много просят за свое суровое общество? Зачем ему чужеземцы, не знающие здешних дорог? Что-то здесь нечисто, Ханси.
Я, признаться, и сам задавался этими вопросами, но предпочитал их не озвучивать. Теперь, когда ребята сами все раскусили, я благоразумно развел руками и зашел с козыря.
– Он заплатил вперед, – сознался я честно, и для правдоподобия тяжко вздохнул. Мы немного поделили доход, и жить стало легче, но тревога моя не прошла. Да и ребята, надо сказать, не избавились от подозрений, но разговоры на какое-то время поутихли.
А лорд наш все продолжал хмуриться, прямо как стальное северное небо, которое, в свою очередь, продолжало ронять нам на головы хлопья мокрого снега.
Головорезы из свиты лорда были нашими следопытами. Мы лишь послушно топали вслед, то и дело сверяясь с картой и отмечая на ней наш прогресс. Нужно ли говорить, что подобный расклад привлекал нас все меньше, да только вот честь наемника и, чего греха таить, оставшаяся часть причитающегося нам вознаграждения не позволяли нам сложить с себя полномочия.
Нужно было что-то делать, и одним вечером я все же решил преисполниться смелости.
– Милорд, – спросил я его тихонько, когда он сидел один-одинешенек у костра и задумчиво ворошил его веткой, – нас всех беспокоит один вопрос.
Он вздрогнул. Вздрогнул едва заметно, но мой зоркий глаз различил, что я застал его врасплох. Тут я забеспокоился еще пуще, ибо все знают, что северные лорды всегда начеку. Стоит им потерять бдительность, стоит им на секунду показать свою уязвимость, и все – им конец. Своры стервятников соберутся словно на пир, и каждая голодная глотка будет стремиться занять зашатавшийся трон.
Едва только эта мысль промелькнула в моей голове, как я понял, что сам только что обнаружил ответ на свой вопрос.
И правда! Северному владыке было куда как проще нанять банду отчаянных чужеземцев, нежели полагаться на собственных подданных. Многие из тех, кому он доверял, были сейчас с ним, рядом. Кто-то особенно близкий оставался сейчас на его землях, а мы, сомнительные головорезы, зависели от него не меньше, чем он от нас. И зачем я только подписался на это дело?
– Ты что-то хотел спросить у меня, Ханси, – напомнил он мне между тем. Его голос звучал немного отстраненно, но в глазах светились отголоски былой прозорливости, которую не могла полностью погасить даже довлевшая над его сердцем беда.
– Мы ведь идем не в Ислотт, милорд, – то ли спросил, то ли отметил я.
Он некоторое время изучал меня взглядом, а потом покачал головой так, как это делают мудрые старцы, хотя сам бы я ни за что бы не дал ему больше сорока зим.
– Я бы хотел кое-куда заскочить по пути, – сказал он.
– Милорд, не в моих правилах вмешиваться в чужие планы, – заверил его я, – да только вот мои люди начинают понемногу сомневаться в успехе нашего предприятия.
– И их можно понять, – согласился мой собеседник. – Тем не менее, уже завтра мы будем на месте.
–Не соизволите ли вы уточнить, какого рода опасность поджидает нас там, куда мы стремимся с такой ретивостью, милорд? – спросил я своим лучшим спокойным голосом.
– Опасность? – рассмеялся он. Я впервые услышал, как он смеется, и, честное слово, в этом смехе не было ни нотки веселья.
– Что ж, – вздохнул лорд. – Притворство не может длиться вечно, да?
Я вежливо склонил голову.
– Ни в коем случае ни в чем не обвиняю вас, милорд. Просто, как мне думается, я мог бы еще лучше совладать со возложенной на меня ответственностью, если бы я был более детально посвящен в особенности нашего маршрута.
– Маршрут очень прост, друг, – отмахнулся мой благодетель. – Посмотри на север.
Я взглядом проследовал за его жестом.
– Видишь башни?
Как же их было не видать! Чуть поодаль от нас щетинился неровными верхушками хвойный лес, а прямо за ним – или из самого его сердца – взмывали вверх рукотворные пики.
Башни! Их было много. Чертовски много.
Они убегали на восток, одна за одной, пронзая небо через каждые пятьсот шагов.
– Ты, должно быть, находил их на карте? – спросил меня лорд.
Я утвердительно хрюкнул.
– Находить–то я их находил, – обронил я, – вот только ваши земли имеют столь мало общего с бумагой, что порой и не знаешь, есть ли в этих картах толк. Поглядите сами, болота то и дело съедают дорогу–другую, леса пропадают, и на их месте вскакивают новые деревни… Мы бы сгинули здесь без вашего совета.
– Эта земля живая, – молвил мой собеседник, то ли в ответ на мою ремарку, то ли услышав что-то в ночной тишине. – Она дышит, движется. Во всем мире больше нет такой земли…
Я прислушался. Ветер тихонько посвистывал между деревьями. Тихонько шипел и трещал наш костер. Возможно, ночи и вправду было, что сказать.
– Север и вправду суровый хозяин, – согласился я, а про себя добавил, что всяк был горазд нахваливать свою родину.
– Хозяин? – насторожился лорд и как будто
