Боже! Почувствовав прохладу внизу, тут же напрягся в предвкушении того, что сейчас произойдёт. Только одно сейчас важно, прямо сейчас и плевать, что будет потом.
— Виджей, — почти неосознанно шепчет мне на ухо, покрывая меня мурашками.
Моё имя, произнесённое ею, разрывается в голове, распространяясь горячей волной по всему телу. Как это у неё получается? Один словом свести с ума, заставляя закрыть глаза от наваждения.
А руки сами проводят по её бёдрам, снова возвращаясь к самому сокровенному местечку, проникая всё глубже, покрываясь ощущением горячей влаги на пальцах, застывая от тесноты и ответной реакции Тали. Такая мокрая! И только для меня!
От этих лёгких проникновений, она выгибается ещё, запрокидывая голову, упираясь ею в стену, почти ударяясь и стискивая мои плечи. Невероятно тугая! Этого просто не может быть. И если она ещё раз застонет, ещё раз двинет бёдрами навстречу моим пальцам, я не выдержу. И это повторяется снова, не оставляя мне выбора. Слишком хочу её, слишком нужно в неё. Сейчас. Сейчас же.
Отодвигаю её трусики в сторону ещё больше и, убирая пальцы, прижимаюсь к ней членом. Без какой-либо преграды. Такая горячая!
— Виджей, — снова выстанывает моё имя от этого прикосновения. Моя малявка!
Одно резкое движение и я внутри! Тут! А не в своей фантазии!
Под наш общий крик, почти потерял себя от ощущения этих сжимающих меня стенок. Слишком тугих, чтобы быть правдой. Но именно что почти! И с этим "почти" приходит и осознание, что ещё десять секунд назад МакЭвой была девственницей. Твою мать! Ни двигаясь, смотрю на неё, которая уткнувшись мне в шею, кажется… всхлипывала. Чувствую, как её сердце колотиться рядом с моим.
Не могу сказать, что желание потухло, просто осознание того, что ей больно, слегка охладило мой пыл. А как же Адам? Что, чёрт возьми, это было? Что за паломничество в комнату Дроппа? Почему она вообще позволила мне это? Становились понятны сомнения в её взгляде. Но ещё больше я понял, что она… действительно выбрала меня. Осознанно, чёрт побери!
От понимания того, что до меня никто не прикасался к ней, что это горячее тело хотело только меня, накатывало то, что другие, наверное, называют нежностью, разрывая грудь на куски. Она принадлежит лишь мне!
Выбрасывая эти собственнические мысли из головы, сосредоточился на этом моменте. Чувствуя, как она напряжена, как узко внутри, как судорожно цепляется за мои плечи. Медленно выдыхаю в попытке взять себя в руки.
— Скажи мне, Тали, — сдавленно, задыхаясь от своих ощущений, мягко спросил. — Скажи, мне прекратить?
Сам не понимая, зачем задаю этот вопрос. Но задать его казалось таким правильным. И она в ответ на него подняла голову, показывая свои влажные, от не пролившихся слёз, глаза.
— Просто… не торопись, пожалуйста, — практически не размыкая губ, тихо попросила она.
И сама, добровольно, стискивает мои бёдра ногами, неосознанно сжимая меня внутри. От этого с шипением выдыхаю, когда малявка, сама пошевелилась на мне, то выходя, то снова насаживаясь, противореча сама себе, уничтожая остатки моего самоконтроля, который, в кой-то веки буду честен, и так держался ни на чём. А учитывая, что мы, всё так же, смотрели друг другу в глаза? Я утонул в этих ощущениях и в этих глазах.
А всё продолжает, не останавливаясь ни на миг, совершать эти томящие толчки, проверяя меня на крепкость. К чёрту!
Останавливаю её движение, перехватив контроль, схватив за бедра, и начинаю сам медленно толкаться до упора и тут же выходить. Стараясь думать о чём угодно только не о том, где именно нахожусь, почему там так влажно и тесно. Настолько тесно, что напряжение и приближающаяся разрядка скручивает низ живота.
Но пытаюсь продержаться ещё немного, и, невероятно, но получается! Потому что вижу, как изменяется её взгляд, снова обволакиваясь туманом желания. Как она снова начинает постанывать в такт моим движениям. Как исчезает боль, оставляя на своём месте тот же горящий взор, в котором горю я сам.
Не выдержав, со стоном приник к её рту в тот момент, когда она прикусила свою нижнюю губу. Целуя со всей страстью, которая так долго копилась, продолжая то же медленное и неторопливое, как она и просила, вторжение.
А сама же Талия, опуская свои руки мне ниже моей спины, покрытой бисеринками пота от напряжения, ускоряет мои движения и с этим новым ритмом, понимаю, что долго мне не продержаться. Снова заглядываю ей в глаза, пытаясь понять ей ли шанс довести её до пика и понимаю, что она близка.
— Виджей! — шипела и выстанывала моё имя, запрокидывая голову. И это решило всё.
Вздрагивая от своего имени на этих губах, звучавшей музыкой для моих ушей, ускорил движение. Резче, глубже, в неё. Лишь бы слышать её стоны, её тяжёлое дыхание. Смотреть, как меняется её лицо. Моя! Чистый, концентрированный огонь. Даже её волосы казались огнём, сводящим меня с ума. Такая страстная и такая нежная одновременно. Видеть, как она улетает за грань, и одновременно бешено целуя её сладкие губы, встречая её вскрик своим. Потому ушёл туда вместе с ней. Никогда не испытывал ничего подобного.
— Моя, — вскричал вслух, прекрасно понимая, что потом пожалею об этом порыве, но ничего не мог с собой поделать. Надеюсь, она не услышит, забудет, проигнорирует.
И мы застыли, не двигаясь, переваривая случившееся. Слушая, как успокаивается наше дыхание. Всё ещё находясь в ней, чувствуя отголоски её проходящего желания вокруг себя.
А вместе с угасающим желанием, пришло осознание. Из последних сил старался удержать это мгновение, чтобы не пришлось задумываться о том, что я натворил. Но МакЭвой пошевелилась в попытке ускользнуть от меня. Со вздохом отпустил её, смотря, как она опускается на ноги, которые только что с такой страстью обхватывали меня, и опускается вокруг них подол и начинает натягивать лиф платья. Минута и вот уже передо мной стоит всё та же аристократка, бесившая меня сколько времени, и пристально смотрит мне в глаза.
Судорожно, не разрывая взглядов, натянул штаны, не зная, что сказать. Но и тишина давила на уши. А нежность постепенно отступала из меня, вместе с вернувшей себе самообладание и прежний внешний вид МакЭвой, оставляя на своём месте новый приступ злости. Потому что я всего лишь грязный нищий мальчишка, а она долбанные сливки этого общества. И произошедшее… ничего не изменило. Да и с чего бы? Мне всего лишь дозволили быть её… первым! Зачем ей это понадобилось? Что вообще двигает её поступками?
— Поздравляю, МакЭвой. Теперь ты женщина! Кажется, именно этого ты и добилась, не так ли? И не переживай, не залетишь, — сказал, лелея остатки своего самолюбия и показывая на артефакт висящий на шее.
Глаза Талии сузились, а губы презрительно скривились, как будто ничего другого она от меня и не ожидала. Гордо вскинув подбородок, с прямой, почти королевской, осанкой она ушла, хлопая за собой дверью.
Вот и всё. Будто ничего и не было. И снова ненависть. Так ведь привычнее? Так ведь лучше?
