как червяк, пролез на территорию кладбища.
— Теперь могилку бы мне. Могилку бы… — бормотал труп.
— Эх, — тяжело вздохнул Смирнов и побрёл к сараю, — ладно, будет тебе могилка.
— Могилка! Могилка! Могилка! — радостно заверещал труп.
— Ой, только заткнись, — пробурчал уставший Смирнов.
Тяжело было капать в ночи могилу для незваного гостя. Мертвец помогал Смирнову, своими окоченевшими руками он рвал землю, а земля рвала его окоченевшие руки.
Труп тихо бормотал себе под нос:
— Ну всё, находился я, находился. Сейчас приляжем, и всё хорошо будет. Как же это так получилось, я же так не хотел просыпаться, я всё сделал чтобы больше не вставать… Но она меня не приняла… Но как же так! Это… это же так жестоко. Почему ты отринула меня? Почему?! Почему… Хорошо, что мне ребята дорогу указал. Всё хорошо будет. И лес, и люди, и всё уйдёт. Всё сейчас уйдёт. Ничего там не было… Всё уйдёт, уйдёт… Сейчас дядя могилку мне раскопаем, и я лягу. И всё, и тьма. И всё уйдёт… Всё уйдёт…
Смирнов копал с большим усердием, чтобы сквозь работу лишний раз не слышать мертвеца. Когда они раскопали могилу, труп улёгся в неё, закрыл лицо руками и радостна закричал:
— Закапывай! Закапывай меня, дядя!
И под радостное улюлюканье мертвеца человек с чужим именем похоронил его. Когда последняя горсть земли упала на могилу, из-под земли раздался последний облегчённый смех, и всё замолкло. Человек положил лопату, растянулся на земле и сам замолк.
Прошло несколько дней. У Пса на удивление быстро зажила нога, и он сменил Смирнова на ночном посту. Александр Иванович смог в кое-то веке проспаться. Кроме этого никаких интересных событий больше не случилось. За все эти дни они похоронил только одну старуху, которая чуть сама не развалилась в собственном гробу.
Наконец-то Смирнов смог посетить кабак Серого и вновь насладиться яростным вкусом местного самогона. Он сидел и закусывал самогонку уже пятым огурцом. Овощи хотя бы не ошпаривали глотку и не оставляли во рту поганое послевкусие. Серый опять протирал стаканы, вообще, он постоянно протирал стаканы, либо барную стойку, он это делала даже тогда, когда барная стойка и стаканы были чистыми. Кроме Серого и Смирнова в кабаке сидело ещё несколько завсегдатаев, которые проводили свой вечер напряжённо обсуждал новости:
— Вы слышали, говорят, столицу обстреливают, там сотни жертв!
— Да враньё — это всё! Правительство знает, что делать! — забурчал уже перебравший посетитель.
— Ага, знает! Я вчера в городе был, так даже у них лекарства в аптеках заканчиваются. Люди всё скупают! Ефим Петрович говорит, что скоро подорожником лечиться будем, — ответил третий, самый мрачный из всех
— А ты верь этому Ефиму Петровичу! Знаем мы этих врачей сраных! — закричал сверх меры пьяный и, удивившись громкости собственного голоса, влил в себя ещё кружку пива. Его собеседник хотел, что-то возразить, но, осознав, что состояние собеседника не располагает к диалогу, только махнул рукой.
Серый и Смирнов время от времени обменивались скупыми фразами и вновь замолкали, чтобы придумать, что ещё можно обсудить. Каким-то образом разговор их коснулся темы любви.
— Был у меня один сослуживец, — начал Серый, — ох страстно он влюбился в одну южанку. Дело было так: мы временно квартировались в одном городе, всего пару дней там пробыли, а он уже с какой-то местной девкой шашни стал крутить.
Серый ухмыльнулся:
— Он нам клялся, что сбежит с ней и службу бросит.
— И что с ним в итоге стало? — спросил Смирнов.
— Под трибунал пошёл, — помрачнев, ответил хозяин кабака, — его девку офицер увёл, и он их обоих зарубил.
Смирнов осушил свой стакан. Серый налил ему ещё и, взяв грязную кружку, сказал, как бы подводя итог:
— Бывает же такое, находит на человека какая-то… дурь.
— Угу, бывает, — буркнул человек с чужим именем, пытаясь своими словами оттолкнуться от чего-то. Он уставился в свой стакан. Из его мутных глубин с криками и мольбами о пощаде выплывало что-то страшное, жестокое и глубоко запрятанное. Человек одни глотком опустошил стакан и отставил его подальше.
— Серый, ещё пива! — крикнул один из постояльцев.
— Сейчас будет! — ответил Серый и передал несколько кружек пива немного пошатывающемуся мужчине.
— Почему у тебя нет других работников? — спросил Смирнов, — мог бы себе помощника взять.
— Не знаю, — пожал плечами Серый, — мне как-то одному спокойнее. Помню, когда я переехал в посёлок… Я причём тут поселился одним из первых. Дома пустовали, места тут было много. Говорят, старые жители все ну… А ладно, давай не будем об этом. Так о чём это я? Ах, да. В общем, была у меня раньше одна помощница. Хорошая женщина, уже в годах. Не буду скрывать, впала она мне в душу.
— И что случилось? — спросил Смирнов.
— Да… — махнул рукой Серый, — согрешила она передо мной, и мы разошлись.
— Сочувствую, — сказал Смирнов ради приличия.
— Ой, да не надо, что было то было, — отмахнулся Серый, — это уже не важно. Что было, то было.
— Что было, то было, — кисло усмехнулся человек с чужим именем и осушил стакан самогонки.
— Ладно, — Смирнов оставил несколько монет на барной стойке и встал, — поздно уже, пора возвращаться, а то кладбище закроют.
Он не ошибся, когда Смирнов добрался до ворот у них уже стоял Пёс, готовый запирать кладбище на ночь.
— Удивительно, успел всё же приползти, щенок, — недовольно процедил старик.
— Ага, это тебя, как обещал, — Смирнов сунул в руки Псу бутылку самогонки и грязную, смятую пачку сигарет.
— О, — старик с удивлением посмотрел на них, как будто он и не договаривался со Смирновым, и тот просто так сделал ему подарок, — долго же ты.
— Сигареты долго искал. Табак не завозят, я последнюю пачку в посёлке взял, — ответил Смирнов. Пёс достал две сигареты и отдал одну Смирнову. Работники кладбища уселись на крыльцо и молча закурили. Мысли Смирнова растворялись в дыму, и он не заметил, как из этого дыма выплыла ночь, и он вновь остался с ней один на один.
Смирнов сидел на крыльце и мрачно смотрел в темноту. Сигарет не было, на этот раз точно. Он сделал не большой кружок по кладбищу. Что-то было опять не так. Кто-то ходил во тьме, но не приближался. Он наблюдал за Смирновым из далека. Прятался от него. Он ещё не решился подойти.
Смирнову так и не удалось его обнаружить. Он прикидывается ветром, шелестящим листвой деревьев, случайно упавшей веточкой, бормотанием ночной птицы, далёкими звуками мира вне кладбища, странной тенью от лунного света, невнятным силуэтом дерева или надгробья, но человек с чужим именем знал, он
