— Нет-нет, я совсем не об этом.
— Лично я считаю, что выращивать и продавать тропические растения в городе Нью-Йорке очень престижно.
Я не привыкла к людям вроде Эксли, чьи представления о честолюбии не были связаны с деньгами.
— В этом городе у людей просто неутолимая потребность в живой природе, — произнес он, намазывая маслом булочку. — У них прямо слюна течет при взгляде на что-то живое, как при виде пищи. Продавать растения в таком мегаполисе — хороший бизнес.
— Да уж, этот город не очень богат зеленью.
— Ты когда-нибудь наблюдала, как люди здесь смотрят на любую живность?
— Нет, на самом деле нет.
— А я видел. Я наблюдаю это целыми днями. Они бродят по рынку, восклицая что-то вроде: «Уууу, ты видел эти помидоры?» Или: «Аааа, глянь на эти классные тюльпаны».
— Итак, одобряют?
— Это не совсем точное слово. Скорее, будто это последний цветок или последний овощ, который они видят. Крайняя степень удивления. Вроде потрясения оттого, что в мире осталось еще что-то настоящее. Когда я впервые это услышал, я расстроился. Мне захотелось привезти в город какое-нибудь дикое растение. Так я и начал.
— Я не скучаю по природе.
— Да нет, скучаешь. Поэтому я тебе и понравился. Ты все еще хочешь верить в миф о нормальном мужчине. И ты увидела его во мне. Я видел парней из твоей тусовки, тех, кто приходят за покупками на овощной рынок. И понимаю, чем привлекателен для женщины твоего типа.
Я поняла, что явно недооценила проницательность Эксли.
— Была замужем?
Я кивнула:
— Четыре года.
— А что за человек был твой муж?
Я улыбнулась:
— Алкоголик.
— Хм. А дети?
— Нет. Он хотел, но я боялась, потому что он слишком много пил.
Я немного помолчала, припоминая разговор с моим бывшим мужем:
«Если ты сейчас уйдешь, у меня никогда не будет ребенка».
«Это не моя вина. Я хотел детей. Ты хотела ждать и ждать. Я не знаю, чего ты ждала».
«Если у меня никогда не будет ребенка, то из-за тебя. Хочу, чтобы ты это знал. Хочу, чтобы ты с этим жил».
«Если бы у тебя был ребенок, как у нормальной женщины, я бы не ушел сейчас. У меня была бы причина остаться».
«Если бы ты пил, как нормальный мужчина, я бы родила. Но если бы я родила ребенка от тебя, мне пришлось бы заботиться о двух людях, которые не могут обойтись без бутылки».
«Ты хочешь сказать, что я ребенок?»
«Я хочу сказать, что ты пьяница».
— Поэтому он ушел? Потому что ты не хотела детей?
— Почему ты решил, что это он ушел?
— Ты производишь впечатление довольно застенчивой женщины.
— Он сказал, что уходит, потому что влюблен в другую. А через год и от нее ушел.
— Спорю, ты была счастлива.
Я засмеялась:
— Очень.
Я раньше никому не рассказывала о своем бывшем муже то, что рассказала сейчас Эксли, и мне стало неловко. Не потому, что мне не нравилось с ним разговаривать, но истинной причиной того, что мы сидели рядом в ресторане, были деньги.
— Почему мы здесь? Из-за нас или из-за черенков?
— Ага. Извечный вопрос «кто мы»?
— Нет, не то.
— Ты думаешь о том, есть ли у нас будущее?
— Остановись. Я просто спросила, почему ты сидишь со мной в этом чудесном ресторане.
— Ладно, я здесь из-за тебя. Но и из-за черенков. Может быть, потому, что черенки я получил от тебя.
— Я купила свое первое растение из-за тебя. Ты это знаешь?
— Первое в твоей жизни?
— Да. Райская птица была моим первым растением.
Он улыбнулся:
— Итак, я у тебя первый.
— Поэтому я здесь.
— Что за человек дал тебе черенки? Человек из прачечной?
— Армандо?
— Он тебе хоть нравится?
— Мне нравится его прачечная, я не знаю, нравится ли он мне.
— Почему нет?
— Он странный. Иногда мне кажется, что он с другой планеты. Но его прачечная самое фантастическое место на свете. Зеленая трава и ярко-красные маки, лаванда и лимонная вербена, пальмы.
— Звучит прямо как райская музыка.
— У него на полу растет мох. Мне просто не может нравиться человек, у которого мох растет на полу.
— Прямо волшебный сад.
— Ну да, сказочный сад со стиральными машинами.
— Когда я был ребенком, отец рассказывал, что сказочные феи живут в норках, во мху около пней. Целыми семьями. Он говорил, что если я лягу на землю и загляну в норки, то смогу их увидеть, но показываются они только маленьким детям.
— Может, поэтому ты так любишь растения. Потому что в глубине души веришь, что внутри растений живут феи.
— Может, тебе нравится прачечная потому, что там во мху обитают феи?
— Может быть.
— Я уже, кажется, говорил тебе, что для женщины, у которой никогда не было дома цветов, у тебя слишком большая тяга к растениям и людям, которые ими занимаются.
— Расскажи мне о девяти растениях.
— Я их никогда не видел. У тебя больше шансов увидеть их, чем у меня.
— На самом деле нет. Сомневаюсь, что Армандо их мне покажет. Он держит их взаперти где-то в дальней комнате прачечной.
— Соображает. — Эксли провел по волосам, приподнимая пальцами верхние, выцветшие на солнце пряди, из-под которых показались более темные волосы. — Девять растений очень красивы и опасны. — Он заглянул мне в глаза. — Как хороший любовник. Близко я видел только одно из них и слышал еще о двух.
— Какое ты видел?
— Синнингию красивую, также известную как глоксиния, растение, олицетворяющее любовь с первого взгляда. Легенда гласит, что любой, кто найдет глоксинию, влюбится в первого встречного.
— И кого же ты увидел?
— В то время я был совершенно один в джунглях Перу, охотился за растениями.
— Ты в Перу охотился за растениями? Господи, ты так сильно подсел на них.
— Когда я впервые увидел глоксинию, поблизости не было никого, в кого можно было бы влюбиться. Немного позже я увидел нескольких человек, которые ехали домой, но я не влюбился ни в кого из них. А вернувшись в Штаты, я увидел первым Джимми, парня, который на рынке рядом со мной продает яблочный сидр. Мы с ним тоже не влюбились друг в друга, если тебе вдруг интересно.
— Итак, ты не думаешь, что это — правда? Нууу, что растения влияют на людей?
