Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 97
занавески вьются по ветру, а из открытой двери так и тянет свежим хлебом и вялеными самоспелами. А вот и Геммин, сидит на лавке у печи, прямо под веревкой с сохнущими самоспелами. Матушка важно сидит напротив, держа в руках вышитое полотенце. Что это она с лучшим полотенцем, уж не сватовство ли здесь затеяли? Кого это ей Геммин надумал сватать, если у него оба сына женаты и живут в Растеряй-городке? Нарика сбросила на крыльце кожаные туфли, откинула занавеску в двери, вошла и села рядом с матушкой. Разговор не прерывался.
– Так что же за дело у тебя, хозяин Геммин? – церемонно спрашивала мать, расстилая полотенце на коленях во всю длину.
– Да вот оно, дело-то, хозяйка Рина, Огонь его сожги…– пробурчал мельник, посмотрев на печку и нещадно дернув себя за ус. – Жена у меня померла, работы в доме полно, гори она ясным пламенем, а у тебя вон девка старая, двадцати лет, как там тебя… В общем, женюсь, гори она ясным пламенем!
Что? Он ее за себя сватает, не зная, как ее зовут, зато считает ее старой и желает сгореть?
Мать заулыбалась, поднимая развернутое полотенце. А матушка? Она согласна и хочет связать полотенцем их руки? Но ему же только работница в дом нужна, а на саму Нарику он даже не глядит! Нарика отскочила к двери.
– Нет, хозяин Геммин! Нет, матушка!
– То есть как это «нет»? – матушка даже уронила полотенце.
– А так, что за хозяина Геммина я замуж не пойду!
Матушка подхватила с полу полотенце и пошла с ним на Нарику.
– Да ты что говоришь такое? Совсем с ума сошла? Не слушай ее, хозяин Геммин!
– Если бы сошла с ума, то согласилась бы за него, а так – нет! – вставила Нарика.
– Ну, теперь уж точно нет, хозяйка Рина! – вскочил с лавки мельник. – Благодарствуй, огонь тебя сожги! На что мне девка такая супротивная, что с самого сватовства мужу перечит! Другую присмотрю, попокладистей!
И, боком проскочив мимо Нарики, хозяин Геммин помчался на улицу. Матушка замахнулась полотенцем.
– Ты что меня позоришь, Рика? Чего тебе еще надо? Ростом вымахала выше двери, ума Огонь не дал, язык без костей, кто такую за себя возьмет, кроме вдовца? И так стыд и срам, младшую сестру уж два года как выдали, а ты несешь вздор со всех гор!
– Мам, это он вздор несет! Ты слышала, что он говорил? Он даже имени моего не потрудился узнать, а живет рядом и видит меня каждый день!
– А тех, кто имя помнил, вы с отцом от дома отвадили!
– Это каких, мам? Сигор-косарь пришел – сам неграмотный, двух слов связать не может, и с порога объявил, что жена должна грамоту забыть и при муже молчать! А старосты племянник явился пьяный, и пока вас с отцом ждал, все сундуки наши облазил – все проверял, богаты ли мы, как будто всю жизнь с нами в одной деревне не прожил!
– Если проверял, это хорошо, хозяйственный парень, даже если пьющий, хорошая жена его от питья отучит, а грамота вообще дело десятое! Это только отец твой строит из себя грамотного! Я когда за него выходила, думала, люди правду говорят, будто он князьям нашим родня, а он как был писарем смолоду, так и остался! И нечего тебе от женихов отказываться! Что о тебе подумают, ты же как в крепость пойдешь, так все какие-то грамоты для старого Борка строчишь, в огороде возьмешься работать – песни распеваешь, каких никто не знает, а как семикрылов пасти – целыми днями шляешься по горам! Какой жених такую тебя возьмет, кому ты вообще нужна?
– Мам, я пошла семикрылов гонять, к пениям вернусь! – объявила Нарика, сделав вид, что ничего не слышала, и помчалась к хлеву. Одно было занятно – что это матушка о княжеском родстве говорила? Какой-то вздор со всех гор, должно быть, очередная сплетня! Любит же матушка их собирать!
Налетел ветер, со златоцвета посыпались на крышу хлева розовые недозрелые плоды. Пролетел, треща прозрачными крыльями, дикий серый семикрыл. Ну вот, дикие семикрылы уже перелиняли, шерстистые наружные крылья сбросили, а ее домашние так и бродят мохнатыми! Сейчас она будет их гонять по горам, чтобы линяли скорей.
Нарика распахнула дверь хлева, и во двор, толкаясь высокими гребнями на спине, выбежали огромные мохнатые жуки ростом немногим ниже самой Нарики, а длиной раза в два больше. Великан, Серый, Забияка, Забава и Малышка – все пятеро на месте. А как куколки? Она заглянула в угол хлева, где в мягких гнездах из златоцветовых листьев лежали мохнатые куколки семикрылов длиной чуть больше локтя. Личинки уже шевелились в них, но вылупливаться пока не собирались. Вот ведь как устроено в жизни, личинки небольшие, сейчас там внутри у них ни крыльев, ни шерсти нет, а вылупятся из них молодые жучки и за два года вон в каких вырастают!
Ой, что семикрылы там делают, они сейчас ворота снесут! Скорее открывать! Нарика подхватила длинную хворостину, открыла ворота и погнала жуков на луг. Раскрылись мохнатые крылья, высвободились из-под них внутренние прозрачные, и семикрылы помчались на луг. Вперед, вперед! Надо спеть им что-нибудь такое, чтобы побегали подольше! Нарикины семикрылы под песню всегда хорошо бегут и никогда не разбегаются, любят ее пение, что ли? Она как раз вчера придумала песню! Конечно, эта песня тоже еще не то, что настоящая старинная, такая, чтобы все любили ее и пели, но все-таки надо попробовать ее спеть! А ну-ка…
-Черны кудри, черны очи,
Не дают покоя,
Ярче звезд, чернее ночи,
Жгут сильнее зноя.
А если кто-нибудь услышит, как она распевает о черных очах? Она и сама не знает, чьи они, нет еще таких очей, чтобы не давали ей покоя, но соседи ведь все, что угодно, могут сказать! Ну и ладно, она тогда скажет, что в Растеряй-городке слышала песню в Ярманный день. И вообще, если кто хочет гадости говорить, тому не угодишь, хоть платком рот завяжи, в мешок залезь и в амбаре запрись! А вот семикрылам, кажется, песня по душе! Постукивая крыльями, семикрылы ускорили бег. Носатихи с треском разлетались в стороны, голубые травы ложились под топающие трехпалые ноги, по шести у каждого мохнатого жука. Хорошо бежать за ними, кажется, еще немного, и взлетишь над горами и лесом, над Нагорной крепостью и над Отбитой, над перевалом и пилейской степью!
Луг начал подниматься
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 97
