Фелиситэ с застывшим лицом шла вдоль монастырской стены, возвращаясь домой вместе с Ашанти. В казармах она оставила обед для отца и попробовала навести о нем справки, но получила все тот же ответ: он здоров, однако ему запрещено с кем-либо встречаться — ни с другими арестованными, ни с близкими, ни с его официальным представителем. Ему обещали принести миртовую свечу, а также книги из его библиотеки и еду, однако сеньору Лафаргу не разрешалось передавать никаких записок. Что касается полковника Моргана Мак-Кормака — он сейчас находится в доме губернатора, и никто не может поручиться за то, что он согласится принять сеньориту Лафарг, так как он очень занят и полковник, наверное, на самом деле железный человек, как называют его подчиненные, если откажется от встречи с такой милой молодой дамой.
В последние несколько дней испанские солдаты сделались заметно наглее, по крайней мере так показалось Фелиситэ. Они попадались на каждом шагу: прохлаждались без дела в тени, стояли, прислонившись к стенам домов, сидели в уличных ресторанах, переговариваясь между собой и отпуская ей вслед двусмысленные замечания. Возможно, их присутствие слишком бросалось в глаза из-за того, что жители города теперь редко отваживались появляться на улицах, опасаясь привлечь к себе внимание. Кроме того, арестованные являлись не только одними из самых выдающихся граждан колонии, но и находились в родственных отношениях едва ли не со всеми остальными жителями маленькой общины, доводясь им дядьями, кузен и, крестными отцами, а то и более близкими родственниками. По этой причине в городе воцарилась атмосфера, напоминавшая неожиданную семейную трагедию.
Когда до губернаторского дома оставалось еще несколько кварталов, следом за Фелиситэ и Ашанти увязались двое испанцев в красных офицерских мундирах. Не предпринимая явных попыток задержать девушек, они тем не менее не отставали от них. Фелиситэ не обращала внимания на преследователей не только потому, что все ее мысли были заняты предстоящей встречей, но и чтобы не давать им повода для более решительных действий. Заметив, как Ашанти посмотрела в сторону испанцев, она не сказала ей ни слова.
Фелиситэ слегка прибавила шагу. Служанка сделала то же самое. Двое мужчин позади них старались не отставать. Сейчас, днем на городской улице, девушкам не грозила опасность, однако мысль о том, что офицеры осмелились докучать ей таким способом, вызывала у Фелиситэ раздражение и испуг, и она почувствовала облегчение, увидев наконец дом губернатора, возвышавшийся на берегу реки.
Девушкам оставалось пройти всего несколько ярдов, когда рядом с соседним домом остановилась какая-то карета, выехавшая с боковой улицы, ведущей к причалу. На ней возвышалась целая гора кожаных чемоданов и коробок, казавшихся довольно старыми и потрепанными, однако на каждом из этих предметов еще можно было различить тисненое изображение золотой короны. Спрыгнувший наземь ливрейный лакей протянул руку выходящей из экипажа женщине. Одетая в черный дорожный костюм, обильно украшенный кружевами, она сразу обращала на себя внимание. Дама казалась выше среднего роста благодаря царственной осанке. У нее было запоминающееся лицо с крупными чертами и широко расставленные глаза под темными бровями. Рот женщины казался твердым и в то же время чувственным. В ее черных как ночь волосах проглядывали седые пряди, зачесанные от висков назад и уложенные в замысловатую прическу, напоминающую два крыла. Из широкого рукава платья выглядывала маленькая собачка, пронзительно залаявшая на приближавшихся Фелиситэ и Ашанти. Женщина обернулась, улыбнувшись с таким видом, как будто собиралась принести извинения. Окинув девушек добрым и слегка удивленным взглядом, отчего в уголках ее голубых глаз появились едва заметные морщинки, она проследовала в дом.
Что могла делать в Новом Орлеане знатная испанская сеньора? Каким бы любопытным ни казался этот вопрос, Фелиситэ сейчас некогда было над ним раздумывать. Едва дом остался позади, она позабыла о встрече со знатной сеньорой.
На улице рядом с особняком, который занимал О'Райли, собралась целая толпа. Люди стояли кучками, тихо переговариваясь между собой, в ожидании, когда их наконец примет генерал-губернатор. Впрочем, немногие из них надеялись, что визит к нему увенчается успехом. Сразу за дверью, в большой приемной, какой-то молоденький офицер в сбившемся набок парике, с измученным видом перебирал за столом бумаги и без конца повторял на скверном французском, что его достопочтенный начальник никого не принимает.
Выражение обреченности в глазах офицера на мгновение сменилось восхищением, когда к нему приблизилась Фелиситэ в легком платье из белого с фиолетовым муслина, к которому очень шли кружевная косынка и изящный передник. Однако его голос остался таким же заунывным, когда он обратился к девушке со словами, напоминавшими заученную молитву:
— Извините, сеньорита. Сейчас генерал-губернатор занят делами чрезвычайной важности. Он не может вас принять.
Фелиситэ стала понемногу привыкать к манере обращения испанцев. Она наградила офицера улыбкой, как будто не слышала его слов.
— Но я пришла вовсе не к достопочтенному генералгубернатору. Скажите, пожалуйста, нет ли здесь полковника Моргана Мак-Кормака?
— Да, сеньорита. — Офицер даже не старался скрыть любопытства.
— Вы не позволите мне увидеться с ним?
— Полковник занят, наверное, еще больше, чем сам генерал-губернатор О'Райли, если такое возможно. Он строго-настрого приказал не беспокоить его.
— Это займет всего несколько минут, совсем немного.
— Я просто в отчаянии оттого, что вынужден разочаровать вас, сеньорита, однако я скорее умру, чем пропущу к нему кого-нибудь.
— Но я прошу вас, вы должны мне позволить. Это крайне важно. — Фелиситэ с умоляющим видом наклонилась вперед, положив на стол изящную ладонь. В комнате царил полумрак, и плечи и лицо девушки, казалось, окружал какой-то сияющий ореол, заставлявший ее выглядеть чувственной и соблазнительной.
Она заметила, как сидящий напротив молодой офицер судорожно сглотнул.
— Честное слово, сеньорита, я бы помог вам, если бы у меня хватило духу.
За спиной Фелиситэ возникло какое-то движение, и к ней приблизился другой офицер. Даже не взглянув в сторону Ашанти, попытавшейся предупредить хозяйку, девушка сразу узнала одного из тех, кто шел за ними следом, когда они направлялись к дому губернатора. Испанец чуть наклонил голову.
— Извините за вмешательство, — обратился он к Фелиситэ на ее родном языке, — но насколько я понял, вы чем-то обеспокоены. Возможно, я, лейтенант Хуан Себастьян Унсага, сумею вам помочь.
Несмотря на необходимость явиться сюда, Фелиситэ очень удручало то, что ей не удалось добиться поставленной цели. И она считала безрассудством отказаться от помощи, кто бы ее ни предлагал. Обернувшись, она внимательно посмотрела на худощавого темноволосого испанца со смелыми черными глазами и тонкими, как стрелки, усиками. Фелиситэ не слишком удивилась, узнав в лейтенанте одного из тех, кто несколько раз отваживался беспокоить ее соседей, отца и Валькура ночными серенадами под окнами их дома. Улыбнувшись и беспомощно пожав плечами, она изложила лейтенанту Унсаге суть своей проблемы.
