Чтобы яснее понять сущность этой потенциальности, возьмем во всем сходный пример семени и растения, которое из него вырастает. Несомненно, что в семени растение еще не имеет реального существования, но так же несомненно, что оно уже существует в нем потенциально со всеми своими будущими формами и отличительными признаками, родовыми и видовыми. Наконец, этот центр понимания есть потенция простая. Всякая потенциальность представляет собою или одну способность, т. е. совокупность всех условий, – с присоединением некоторых других, – перейти к реальному существованию; или способность и вместе стремление перейти к этому существованию. Так, семя, не посаженное в землю, представляет собою простую потенцию возможности, но семя прорастающее представляет собою сложную потенцию возможности и стремления перейти в дерево.
Разрешив вопрос о предопытном существовании разума, перейдем к исследованию того процесса, через который из потенциального состояния он переходит в состояние реальное, или – что то же – рассмотрим процесс образования в нем полного понимания. Чтобы раскрыть все формы этого процесса, будем следить за тем, что происходит в разуме после восприятия им первого впечатления и образования в нем первой идеи – идеи существования.
Едва появится в разуме сознание существования чего-либо, как оно тотчас вызовет в нем некоторое особенное состояние, которое можно назвать состоянием спрашивающего недоумения. Знание «есть нечто» немедленно вызовет вопрос: «что есть существующее нечто?» Образовавшаяся в разуме идея бытия вызывает в нем стремление образовать идею о сущности (о природе) бытия. Этот второй момент жизни разума вызывается первым моментом и уже не связан непосредственно с впечатлениями внешнего мира, но обусловлен строением самого разума. Пусть человек ничего не знает о природе того, что произвело на него впечатление, – но раз в нем от этого первого впечатления образовалась идея существования, эта идея (но не то, что вызвало ее) неизменно и необходимо вызовет стремление познать природу неизвестного существующего. Это стремление, вызванное природою разума, побуждает человека обратиться к внешнему миру и с помощью разнообразных приемов исследовать природу того, что произвело на него впечатление, т. е. образовать знание, удовлетворяющее тому стремлению, которое пробудилось в нем. В разуме образуется вторая идея – идея о сущности бытия, и эта идея так же не может быть предупреждена никакою третьею или четвертою идеею, как сама не может предупредить первую. Следовательно, это есть идея строго определенная как по своему содержанию, которым может быть только природа познаваемого, так и по своему положению относительно всех других идей (следует за идеей бытия и предшествует всем другим идеям).
Когда окончилось образование в разуме второй идеи, в нем пробуждается новое стремление – познать свойства (атрибуты) существующего. Причина этого стремления лежит также в пробудившемся к жизни центре схем понимания, но не во второй, уже образованной идее. Это стремление побуждает человека снова обратиться к внешнему миру и узнать свойства произведшего впечатление, путем ли простого наблюдения или путем сложных процессов мысли (напр., в тех случаях, когда свойства вещи не могут быть усмотрены непосредственно, но выводятся умозрительно из природы ее, как, напр., свойства линий и фигур в геометрии). Образуется в разуме третья идея — идея об атрибутах познаваемого, столь же строго определенная по своему содержанию и положению относительно других идей, как и идея вторая.
Тот факт, что вследствие наружного положения признаков вещей они как будто познаются одновременно с природою существующего или даже ранее ее, заставит многих усомниться в правильности высказанного взгляда относительно неизменного содержания и положения этой третьей идеи. Поэтому вопрос этот следует рассмотреть внимательнее.
Чтобы узнать, не познаются ли признаки ранее сущности, нужно взять случай, когда различные стороны познаваемого воспринимаются поодиночке и притом с некоторыми промежутками. Тот невольный вопрос, который пробудится в разуме при восприятии первого впечатления о существовании чего-то вне его, разрешит вопрос и о содержании второй и третьей идеи, и о их взаимном положении. Итак, пусть идущий в темноте по ровному месту натолкнется нечаянно на что-нибудь. В тот момент, когда он остановлен препятствием, у него есть сознание о существовании того, что остановило его. Каков будет затем первый вопрос его о нем? Неизменно вопрос о том, что это такое, но не вопрос о том, каково оно. Разум не только не спросит себя прежде всего о цвете, о тяжести, о твердости предмета, но не спросит даже и о форме, о величине и о положении остановившего его, хотя знание об этих свойствах предмета для него важнее, чем знание о том, что именно за предмет это. Так же спутник, идущий вслед за первым, при виде невольной остановки товарища (т. е. сознав о существовании остановившего его), повинуясь бессознательно природе своего разума, неизменно спросит его: «что это такое?», но не «каково оно?» При виде разбросанного и растащенного имущества или истребленных запасов хлеба первый невольный вопрос – «кто здесь был?» и «кто истребил запас?», хотя вопрос о том, как велика случившаяся потрата имущества, есть единственно интересный вопрос для потерпевшего, вопрос же о том, кто именно причинил потерю, второстепенен. Так же при встрече с каким-нибудь неожиданным фактом или необыкновенным явлением, моментально сообщающим сознанию о существовании чего-то, что мы не ожидали встретить в данном месте, мы невольно спрашиваем себя: «что это такое?» Словом, всюду и всегда, когда что-нибудь дает разуму несомненное знание о своем существовании и при этом остается скрытым всеми другими частями своего бытия, – всякий раз, когда человек останавливается удивленный, пораженный или испуганный чем-то неизвестным, он спрашивает себя прежде всего о природе этого неизвестного. Это показывает, что в строении разума есть нечто, что заставляет человека неизменно и необходимо вслед за идеей о существовании образовывать идею о сущности пребывающего. И даже в тех случаях, когда вследствие самого положения внешних вещей и строения своих чувств человек узнает о самом существовании предмета через появление перед собою какого-либо признака существующего, он невольно и моментально образует идею о его сущности, хотя и в самой общей форме, и уже к ней относит воспринимаемый признак, – что выражается и в языке всех народов («что-то белеет вдали» = «предмет какой-то белый виден вдали», но не «белое вдали»).
Идеи вторая и третья – о природе и о свойствах существующего – исчерпывают познаваемое, рассматриваемое в самом себе. Но разум не удовлетворяется этим познанием, и в том новом стремлении, которое теперь пробуждается в нем, лежит истинная причина безграничности человеческого исследования. Переводя разум от изучения вещи, произведшей на него впечатление, к отысканию и изучению вещей, смежных с нею, и вслед за познанием их к отысканию и изучению того, что уже им предшествует
