Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 63
вино до последней капли. Он всегда осушал чашу до дна. Оставлять недопитое – скверная примета, да и вино было отменное.
Чтобы не было слышно неподобающего бульканья, трубы за шторой громко заиграли «Славься!». Некоторые из росов от неожиданности вздрогнули – базилевс заметил это, подглядывая поверх края кубка, и улыбнулся.
Ударил гонг.
Варвары ахнули: в полу вдруг открылось прямоугольное отверстие. Из дыры поднялся великолепно накрытый стол. Кушанья были разложены на золотых блюдах. Стул был хоть и серебряный, но тончайшей работы.
Эльга уселась, не дожидаясь приглашения, и цесаря это опять рассердило, но как-то вяло. Вино шумело в голове, она кружилась, веки сделались тяжелыми.
Музыка поиграла еще с минуту и утихла. Теперь император должен был милостиво махнуть десницей, и слуги стали бы накладывать в тарелки первую закуску – вымоченные в старом вине петушиные гребешки.
Но государь сидел неподвижно, опустив голову. Шли секунды, а ничего не происходило.
Императрица скосилась влево. Глаза ее венценосного супруга были закрыты.
В мертвенной тишине раздался невероятный звук – базилевс всхрапнул. И еще раз. А потом и в третий.
Такого никогда прежде не случалось, и как вести себя в подобной ситуации, церемониал не указывал.
Толкнуть автократора локтем при всех было немыслимо.
Елена сказала придворному толмачу, стоявшему за спиной у архонтиссы:
– Переведи, что государю нездоровится. Прием переносится на другой день.
Но прежде, чем чиновник открыл рот, заговорила Эльга.
С акцентом, но на совершенно правильном греческом она сказала:
– У Платона в трактате «Политейя» написано: «Идеальное государство – то, что благополучно существует и при спящем государе».
Императрица нецарственно вытаращила на нее глаза – как Валаам на отверзшую уста ослицу.
* * *
Когда цесарь захрапел, княгиня Ольга не удивилась. С самого начала аудиенции она внимательно смотрела не на румяного бородача с завитыми кудряшками, восседавшего на главном троне, а на женщин – пожилую и молодую, причем на вторую больше, чем на первую. Поэтому заметила, как, принимая от виночерпия чашу, младшая императрица задержала над краем палец с большим рубином. В перстне наверняка сонный порошок.
Свой человек в Царьграде, Деметриос, рассказывал, что Феофано слывет мастерицей по изготовлению разных хитрых снадобий. Цесарского сына Феофано будто бы приворожила тем, что натерла свое женское место порошком магического гриба, насылающего чудесные видения, и после этого Роман не желал иметь дело с другими гетерами. Может, то была сказка – про Ольгу тоже выдумывали много небылиц, и она это поощряла, – однако в снадобьях юница толк несомненно знала и руки имела преловкие. Однажды, когда ей захочется стать старшей императрицей, она может точно так же подсыпать свекру что-нибудь иное. Ладно, то дела греческие.
После долгих и трудных переговоров с главным византийским боярином Василием, поняв, что добиться нужного не получается, Ольга стала советоваться с Деметриосом.
Он сказал:
– С паракимоменом у тебя ничего не выйдет. Он гордится своим прозвищем Василейос Железный. Как многие средь нас, евнухов, он желает быть тверже самого твердого мужчины и никогда не идет на уступки. Нужно вести переговоры без него.
– С кем? С базилевсом?
– Нет, с базилиссой Еленой. Но трудность в том, что придворный церемониал очень строг. Встретиться с августой так, чтобы рядом не было ее брата-министра, можно только за августейшей трапезой. Однако в присутствии супруга Елена не скажет ни слова – этикет воспрещает.
Деметриос почесал свою многоумную плешивую голову.
– Попробуй сделать вот что…
Выслушав совет, Ольга спросила:
– Ну хорошо, дозволят мне встретиться с младшей базилиссой Теофанией, а что мне от нее проку?
Деметриос объяснил.
К блудне, которой хватило ловкости окрутить цесарского сына, княгиня сначала хорошенько присмотрелась. Девка была ласковая, медовая, чисто голубица, но белые зубы острые, алые уста жадные, черные глаза шустрые – и всё постреливали на Ольгины соболя. Не сразу, а добрый час спустя, вдоволь накланявшись и напростиравшись, Ольга через переводчика, того же Деметриоса, завела осторожный разговор – как бы устроить так, чтобы повидаться с августой Еленой без ее брата.
Теофания-Феофано сказала то же, что Деметриос: повидаться-то можно – на пиру, да только в присутствии мужа свекровь рта не раскроет. Не положено.
– Неужто совсем невозможно? – спросила Ольга, поглаживая свою соболью столу. Серебристый зверек водился только в дальних северных лесах, княгиня получала его в дань от вятичей.
Блудня тоже потрогала переливчатый мех. Запросила сорок шкурок. Сошлись на двадцати.
* * *
Теофания кинула на княгиню взгляд из-под длинных ресниц. Та коснулась собольей накидки, слегка кивнула: уговор есть уговор, но смотрела теперь лишь на старшую августу.
Что там понаписано, в Платоновом трактате, Ольга помнила смутно и про спящего государя придумала только сейчас, но Елена вряд ли книгочея, у византийских женщин ученость не в обычае. Надо было с первых же слов заинтересовать собой старшую императрицу, и это получилось.
– Не удивляйся, деспина, – продолжила Ольга, назвав цесарицу титулом, принятым у греков. – Я выучила ваш язык и грамоту в Киеве.
– Ты из ученой семьи? Я и не знала, что в Росии есть книжники.
Первая задача была достигнута. Разговор завязался.
– Нет, я дочь простого пахаря.
На самом деле Ольгин отец был варяг и воин, который скорее закололся бы своим мечом, чем прикоснулся бы к сохе, но армянским крестьянином был отец императрицы, покойный базилевс Роман Первый. Престола он добился хитростью, доблестью и жестокостью. Человек, обладающий тремя этими качествами, да если ему сопутствует удача, способен подняться на самую высокую гору.
Елена взглянула на собеседницу с еще большим любопытством.
– Как же ты стала княгиней?
– В юности у меня были крепкие руки. Я помогала своей семье, работала лодочницей на речной переправе. Однажды я перевезла с берега на берег путешественника в плаще на алой подкладке. Я знать не знала, что это одежда княжеская, называется «корзно» и что я везу наследника престола. Мы разговорились, он не пожелал выходить из лодки, и я тоже не хотела, чтобы красивый юноша ушел…
Эту сказку Ольга в свое время придумала для маленького сына, когда Святослав подрос и стал интересоваться покойным отцом.
На самом деле за Игоря Киевского ее выдали против воли. Собрали в Плесковский детинец на смотрины местных девок из варяжских селений: златокосых, статных, широкобедрых и чтоб непременно звали Хельгой. Жрец-годи отбраковал тех, кто заражен злым духом или распечатан. Осталось восемь. Поставили перед крыльцом в ряд. Вышел рыжий, дерганый мужичонка в алом плаще (вот единственное, что было правдой), уставился часто мигающими глазками. Другие девки умильно заулыбались, одна Ольга насупила брови и сжала губы. Дура была, не знала людей. За суровость Игорь ее и выбрал. Сказал: «Вот эта одна на
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 63
