Ознакомительная версия. Доступно 35 страниц из 175
были хорошо отдохнувшие воины, рвавшиеся в бой. Персы же были измождены долгим маневрированием в трудных для мореплавания водах. Ярость афинян, несомненно, разжигал вид дыма, поднимавшегося из их разграбленных домов. Прямо напротив афинян располагались финикийцы, бывшие самыми искусными моряками в войске персов, но даже это не охладило пыла защитников Греции.
Случившееся затем точнее всего изложено в трагедии Эсхила, написанной всего восемь лет спустя. Захватывающее описание битвы вложено в уста гонца, приносящего вести о ней потрясенной персидской царице Атоссе. Этот рассказ – кульминация пьесы «Персы», единственной сохранившейся греческой трагедии, полностью посвященной современным, а не мифическим событиям:
И ночь минула. Но нигде не сделали
Попытки греки тайно обойти заслон.
Когда же землю снова белоконное
Светило дня сияньем ярким залило,
Раздался в стане греков шум ликующий,
На песнь похожий. И ему ответили
Гремящим отголоском скалы острова …
…Не о бегстве греки думали,
Торжественную песню запевая ту,
А шли на битву с беззаветным мужеством,
И рев трубы отвагой зажигал сердца.
Соленую пучину дружно вспенили
Согласные удары весел греческих,
И вскоре мы воочью увидали всех.
Шло впереди, прекрасным строем, правое
Крыло, а дальше горделиво следовал
Весь флот. И отовсюду одновременно
Раздался клич могучий: «Дети эллинов,
В бой за свободу родины! Детей и жен
Освободите, и родных богов дома,
И прадедов могилы! Бой за все идет!»[28]
Этот утренний боевой гимн Аполлону остался в истории эллинов выражением дикого коллективного буйства, воплем иррационального восторга, вызванного участием в защите всего самого прекрасного и драгоценного, каковы бы ни были шансы на успех[29]. Слова его, разумеется, можно подвергнуть критической деконструкции. Каким бы ни был исход битвы при Саламине, жен афинских граждан, сражавшихся там, в современном понимании никак нельзя было назвать свободными. Да и деньги, на которые были построены их свежеукрашенные суда, были заработаны не свободными людьми, а рабами, занятыми тяжким трудом по добыче серебра.
С другой стороны, гребцы, изо всех сил устремлявшие свои корабли на врага, были людьми свободными в смысле, едва ли понятном в каком-либо другом месте древнего мира. Они были гражданами, наделенными правом голоса в делах своего города. Они были сознательными участниками цепочки решений, приведшей их в воды, в которых их общество сражалось за само свое существование. О моряках, сражавшихся на стороне персов, в том числе ионийских греках, нельзя было сказать ничего подобного. Они подчинялись прихотям самодержца, который мог быть милостивым или жестоким.
Вот как описывает Эсхил дальнейшие события:
Персидской речи нашей многоустый гул
На клич ответил. Медлить тут нельзя было,
Корабль обитым медью носом тотчас же
В корабль ударил. Греки приступ начали,
Тараном финикийцу проломив корму,
И тут уж друг на друга корабли пошли.
Сначала удавалось персам сдерживать
Напор. Когда же в узком месте множество
Судов скопилось, никому никто помочь
Не мог, и клювы направляли медные
Свои в своих же, весла и гребцов круша.
А греки кораблями, как задумали,
Нас окружили. Моря видно не было
Из-за обломков, из-за опрокинутых
Судов и бездыханных тел, и трупами
Покрыты были отмели и берег сплошь.
Найти спасенье в бегстве беспорядочном
Весь уцелевший варварский пытался флот.
Но греки персов, словно рыбаки тунцов,
Кто чем попало, досками, обломками
Судов и весел били. Крики ужаса
И вопли оглашали даль соленую,
Покуда око ночи не сокрыло нас.
В разгар этой ужасной битвы происходили самые странные вещи. Геродот признает, что моряки персидской стороны по большей части держались храбро, возможно, потому что знали, что на них смотрит их царь. Вероятно, единственной женщиной, командовавшей кораблем, была царица города-государства Галикарнаса Артемисия. Когда за ней погналось греческое судно, она протаранила одну из триер своих же союзников, так что ее преследователи решили, что она, должно быть, перешла на их сторону, и оставили ее в покое. Ксеркс одобрил такое притворное предательство, заметив: «Мужчины у меня превратились в женщин, а женщины стали мужчинами».
Финикийцы попытались внушить царю, что поражение – признак измены их ненадежных союзников, ионийских греков. Но Ксеркс, наблюдая за сражением, пришел к другому выводу. Увидев, что его ионийские подданные, которые были опытными моряками, сражались храбро, он казнил некоторых из финикийских клеветников.
Можно предположить – и вполне основательно, – что два центральных элемента истории Саламина (дезинформация, столь искусно распространенная Сикинном, и радостный боевой клич греческого флота) – всего лишь художественный вымысел. Но это не отменяет того важнейшего факта, что находчивость, лживость и обаяние Фемистокла позволили ему добиться, чтобы битва произошла так, как ему хотелось, именно в том месте, где у его неопытного флота было больше всего шансов на победу. И уж конечно, не будет ошибкой считать боевой клич афинян коллективным кличем решимости и уверенности в своих силах недавно установившегося политического сообщества, лучшие дни которого были еще впереди.
Нынешний Саламин – это не аккуратный мемориальный парк, а беспорядочное нагромождение всякой всячины. Курган, насыпанный в память сражения, окружен крупными и мелкими судоремонтными мастерскими, и власти острова явно не справляются с уборкой мусора, который оставляют там приезжающие на однодневные прогулки или в отпуск афиняне. Лишь немногие из иностранцев задерживаются на острове на время, достаточное, чтобы полюбоваться его замечательным маленьким музеем или девственным лесом в его южной части. Но с возвышенности на восточной стороне острова можно посмотреть на Афины, представить себе дым, поднимающийся с Акрополя, а также трупы и обломки кораблей, усеивающие море, и быстро осознать, что именно в этом месте история совершила судьбоносный поворот.
3
Золотые годы
(479–432 до н. э.)
Союз городов-государств разбивает персов при Платеях в 479 г. до н. э., заканчивая второе персидское вторжение в Грецию. – Афиняне строят вокруг города защитные стены. – Кимон, а затем Перикл возглавляют Афины. – Остракизм как руководство по афинской политике. – Успехи Афин в местных и дальних войнах. – Демократический проект строительства Парфенона. – Дебаты о фризе Парфенона и его мифологическом смысле
Простым афинянам, которым предстояло заново отстроить почти полностью уничтоженный город, будущее, должно быть, казалось сомнительным. Война нанесла им, особенно детям, глубокую и долго не заживающую рану. Они прятались на острове Саламин или в другом безопасном месте, глядя, как от святейшей скалы города поднимается в
Ознакомительная версия. Доступно 35 страниц из 175
