Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
its social impact could be assessed in general.
According to Dmitry Sergeyev, the ideal is when the participants of the movement become independent individuals capable of finding effective managerial solutions in crisis situations, building teams and achieving results.
Among the possible indicators, the expert names social projects of the participants of the movement, how many of the alumni of this children’s organization continue to help this organization, how many parents have a positive attitude toward their child’s membership in the children’s organization.
Olga Zubkova believes that social impact can be measured by the extent to which aggression in children’s communities is reduced.
"I think one of the indicators is just that the child will stop being either the victim or the aggressor. With systematic, talented educational programs, with the interaction between family and school, with positive practices in place that allow children to fulfill their potential as a person, this is achievable. If we see how, on the one hand, an inclusive children’s environment is formed, the children’s community grows more humane, and, on the other hand, the child suicide and depression rates decrease, the incidence of bullying and teenage aggression is reduced, then we can say that we are on the right track," says Olga Zubkova.
Sociological studies may be the most relevant method of assessing social impact, according to Boris Podolny.
"Let me remind you that every process must have a customer, and the customer must have a strategy for what he wants the country to be in 20 years. First, we should measure the baseline numbers. Then follow up a year later, two years later, three years later, five years later, 10 years later. Then we can make conclusions. And the fundamental thing here is not to rush into adopting any strategic, methodological, or other documents. Because the worst thing you can do in or around educational or pedagogical systems is to reform them too often," says Boris Podolny.
The bill is currently undergoing a public review. In the next issue of the journal, based on the opinions and vision of various experts of the Positive Changes Factory as an actor and founder of the journal, we will offer our vision of how the new social children’s and youth movement should be structured.
Экспертные статьи / Expert Publications
«Песочницы» социальных инвестиций: как в мире развиваются проекты Social Impact Bonds
Иван Смекалин
DOI 10.55140/2782-5817-2022-2-2-30-39
Рынок импакт-инвестиций растет во всем мире, становятся более изящными его формы и виды. Если раньше инвестиции в решение социальных проблем могли быть похожи скорее на траты бюджетов КСО — «отдадим и забудем», то современное состояние рынка диктует другие правила. Новым стандартом становится учет не только вложенных средств, но и оценка социально-экономической эффективности получаемых результатов. Одним из таких «новых» форматов являются не так давно пришедшие и в Россию «СИБы» — называемые так от англоязычного термина Social Impact Bonds.
Иван Смекалин
Аналитик Фабрики позитивных изменений
ЧТОБЫ ПОЛУЧИТЬ, НУЖНО ОТДАТЬ
Проекты облигаций социального воздействия (Social Impact Bonds, SIBs) так же известны как социальные облигации (Weller & Pedersen, 2018). У этого термина встречаются и другие названия: Pay for Success («оплата за успех») и Development Impact Bonds («облигации для ускорения развития»). Несмотря на то, что в англоязычном названии есть слово «облигация» (bond), эти проекты являются подвидом государственно-частного партнерства. SIB — это контрактный и финансовый механизм, в котором возврат инвестиций происходит после достижения социального эффекта.
Государственно-частное партнерство строится на взаимодействии и обязательствах трех сторон:
1. государственное агентство инициирует проект и формирует свои ожидания относительно социального воздействия;
2. подрядчик получает финансирование от инвестора и реализует социальный проект для достижения оговоренных результатов;
3. инвестор предоставляет капитал для подрядчика с ожиданием финансового возврата от государственного агентства в случае достижения результатов социального эффекта.
Сложность проектов по модели SIBs состоит в том, что они сочетают в себе модель предоставления услуг, систему управления проектом, оценки результатов воздействия и систему инвестиций (Andersen et al., 2020). При том, что ключевую роль в принятии решений (и запуска самих проектов) в большинстве случаев играют государственные агентства, их исполнением и финансированием занимаются акторы от частного сектора — и это создает почву для противоречий. Интересы, показатели и цели каждой из сторон могут отличаться.
В частности, можно привести следующие точки возможных противоречий проектов по модели SIBs (Weller & Pedersen, 2018):
1. государство склонно выбирать проекты с самым низким бюджетом, что сказывается на качестве предоставления услуг;
2. де-факто приватизацию государственных услуг сложно объяснить простому гражданину: почему нельзя потратить те же самые деньги, но через государственные институты, а не переводить их на баланс частных игроков?
3. исполнение проекта должно выбирать между приверженностью первоначальному плану и гибкостью для достижения поставленных целей;
4. большой риск инвестора: при соизмеримом риске в рыночных условиях инвестор получил бы большую отдачу от инвестиций, чем при взаимодействии с государством.
МЕДИАТОРЫ И ИХ РОЛЬ
Важно отметить, что взаимодействие в треугольнике стейкхолдеров — государство, подрядчик, инвестор — опосредовано участием медиатора. Такие посредники подразделяются на два типа (Urban Institute, 2020): финансовые и экспертные. Финансовые медиаторы, или координаторы транзакций, осуществляют поддержку в части планирования проекта, защиты инвесторов и обсуждения контракта. Экспертные медиаторы проводят экспертизу дизайна проекта, его стоимости и предлагают метод исследования социального воздействия.
Госкорпорация ВЭБ.РФ, один из операторов Social Impact Bonds в России, приводит (2021) следующий список участников: исполнитель, инвестор, государственный орган, независимый оценщик и оператор. Этот список можно соотнести с ранее описанными тройкой ключевых стейкхолдеров и двойкой медиаторов. Так, в российской модели роль медиатора несколько ограничена по сравнению с традиционными экспертными медиаторами — не указано, что он проводит экспертизу и оказывает помощь в составлении дизайна проекта до его запуска. Также в российской модели нет лица, которое гарантирует интересы инвестора, кроме самого инвестора. Однако, это не единственные две модели реализации проектов по модели SIBs. Ниже мы рассмотрим кейсы реализации таких проектов в разных странах.
ОПЫТ ВЕЛИКОБРИТАНИИ. РАЗВИТИЕ ИННОВАЦИЙ В ДОКАЗАТЕЛЬНОМ ПОДХОДЕ
Первый в мире проект по модели SIBs был реализован в Великобритании (The Economist, 2013). В 2010 году в Питерборо (город на востоке Англии) стартовала 6-летняя программа реабилитации заключенных с
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
