и выбивалась из сил, хочешь не хочешь, надо было делать привал. Но с ней время не имело значения, что идти, что привал, всё было по сердцу. Иногда она подходила к нему и просилась в объятья, иногда он видел, что она хочет, и сам обнимал её. И она всякий раз расцветала безмерным счастьем. И от этого и ему становилось светлее на душе. Рун даже стал расстраиваться от мысли, что скоро всё это так или иначе закончится. Вот придут они в город, маг поможет ей найти путь домой, и всё. А не маг, так кто-то ещё. Ведь она не его, он никто, просто деревенский парень, найдутся иные, кто сочтёт за честь помогать ей – бароны, рыцари, короли. А он лишь мешался бы у них под ногами. К чуду все хотят прикоснуться. К такому точно все захотят. Но он не жалел, что отпустил её, когда поймал. Быть рядом с чудом и владеть им – совсем разное. Владеть ей… было бы неправильно. Не для него это. Хорошо, что она свободна. Но неизбежность расставания с чудом… такая безрадостная.
День пролетел незаметно. Вечером он учил её чистить грибы и лесной картофель, варить похлёбку. Дострогал наконец ей ложку, вышла корявая донельзя, хотел отдать свою, а эту взять себе, но Лала сказала, нет, пусть будет эта, от него ей, как подарок. Она рассказывала ему о разных особенностях жизни в волшебном мире. Какие там красоты, какие обитатели, какая магия.
– А что умеют феи делать в колдовстве? – полюбопытствовал Рун. – Ты же вот не всё можешь наколдовать. А другие феи? Вы все умеете одно и то же?
– Нет конечно, Рун. Все феи разные, – охотно поведала Лала. – Не бывает двух одинаково колдующих фей. И что каждая умеет делать, она и сама не знает точно. У многих фей есть специализация, например, фея исцеления хорошо лечит, а фея леса помогает цвести растениям. Но это лишь значит, что такое волшебство им даётся легче любого иного, вот и всё. Магия, Рун, она переменчива, неустойчива, сейчас ты можешь одно, а через час это уже не можешь, но можешь другое. Фея вдруг понимает, что хочет сделать такое-то чудо и в силах его сотворить в данную минуту. Так это работает. Иногда что-то сейчас сделать легко и не требует излишних затрат магии, а через час трудно и всю тебя опустошит. И даже когда в тебе много магии, только начни колдовать налево направо, сама не заметишь, как быстро сделаешься пустой. Вот почему просить фею сотворить какое-то конкретное чудо жестоко. Она должна творить только на своё усмотрение, что ей сердечко велит. Но чем могущественнее фея и чем больше в ней магии, тем больше она может всего. Спроси могучую фею, может ли она сделать то-то и то-то, и она почти всегда ответит: «да». Однако и могучая быстро иссякнет, если станет творить чары на заказ. Особенно в вашем мире. Здесь волшебство трудно накапливать. Есть лишь одно исключение. Феи объятий. Если фея объятий встречает влюблённого в неё человека, через объятья с ним она обретает неиссякаемый источник великой магии. Она легко пополняет любую потерю магии, а сила магии в ней становится так велика, что и десять прочих фей превзойдёт. Когда ты полюбишь меня, Рун, я смогу почти всё-всё. Нужно лишь помнить, что магия опасна, если творится в угоду корысти. Одари щедрого златом, он станет скрягой, одари доброго силой, он станет жестоким. Магия развращает человеческие души возможностями. Слишком искушает. Феи стараются всегда сами решать, чем одаривать людей, чтобы не навредить им как-либо ненароком. Но коли фея связана договором с человеком, тут уже никуда не деться, тут хозяин велит, а она исполняет. Так что слабая фея даже во благо. Когда она поймана. Она принесёт в мир меньше зла. Некоторые феи совсем не могут творить злых чар. В этом их счастье. Феи объятий могут. К сожалению. Если они испуганы или в гневе. Когда фее объятий делают нечто дурное, ей дано защищать себя. Она может обрушить на обидчика чары или проклятья. Но от того ей будет очень плохо потом. Ну и конечно, если у неё кончается магия, она оказывается почти полностью беззащитна. Феям редко кто желает причинять зло, Рун. Что в вашем мире, что в нашем. Даже самые жестокие злодеи. И всё же есть те, кто способен на это. Потому фее, несмотря на всю её магию, тоже нужен рыцарь, который защитит её. Силой ли меча или трепетностью объятий. Ты мой рыцарь, Рун. Пока ты со мной, мне ни капельки не страшно тут у вас.
– Ну вот, меня и в рыцари записали уже, – поиронизировал Рун. – Жаль, нет у меня ни коня, ни меча, ни доспехов. Один только нож. Зови меня теперь сэр Рун, раз я рыцарь.
– Рун, тебе не нравится, что я назвала тебя рыцарем? – удивилась Лала. – Не любишь рыцарей?
– Да почему. В детстве лишь им себя и представлял. Несбыточная мечта. Не бывает крестьян-рыцарей. Только знатные особы.
– А сейчас всё ещё хочешь быть рыцарем?
– Твоим да.
– Когда я обрету могущество, может и рыцарем сделать тебя смогу. Правда может и не смогу. Не считай это обещаньем, Рун, ладно? Тут надо, чтобы король или герцог какой тебя в рыцари посвятил. Подвиг придётся какой-то для начала придумывать. Чтоб славу обрести. Стать воином великим.
– Рыцари вроде люди чести. Кто ж рыцарем становится через магию? Обман это.
– Ой. И правда. Вот я глупая! – посетовала Лала.
– И ты дала обещанье, что не будешь творить для меня чудеса. Если только ты не хочешь зацеловать меня в конце, – усмехнулся Рун.
– Какой же ты! – Лала покраснела и замолчала, надувшись.
– Прости, не удержался. Больше не буду напоминать тебе о… твоей жертве. Просто иногда забываю, насколько она для тебя серьёзна.
– Забывает он! Только что-то забыть никак не может! Всё о ней и думает, – буркнула Лала. – Знаешь, Рун, это было неправильное обещанье. Надо было сказать, что оно отменится, как только я обрету могущество.
– Жертву ты хотела бы отменить? – аккуратно спросил Рун.
– Жертва есть жертва, и она уже принесена, – произнесла Лала со значением. – Отменить её, значит обесчестить себя. Такое нельзя отменять, иначе это будет обман. Я имею в виду, когда ты меня полюбишь, мои чудеса уже не смогут влиять на магию твоих объятий. И обещание не колдовать для тебя станет бессмысленным.
– Если бы обещанья можно было отменять, они не были бы обещаниями, – покачал
