разговором и допросом всё-таки есть и немалая. Да и дядюшку, Василия Харитоновича, начальник полиции недолюбливает, держится с ним холодно и без лишней надобности в разговоры не вступает. К слову сказать, из всех проживающих в нашем доме родственников Василия Харитоновича особенно недолюбливают, хотя, по-моему, человек он очень даже милый. Ну да, выпить любит, в карты поиграть, к маман заглянуть, но при этом дядюшка Василий охотно рассказывает о магических свойствах камней, разделяет мои увлечения артефактами и не говорит, что должно делать незамужней барышне.
На следующий день после появления в нашем доме незнакомца тётушка позвала меня к себе, привычно побуравила тяжёлым взглядом, словно всю до донышка просветить пыталась, затем махнула рукой и небрежно спросила:
- Лиза, ты всё ещё хочешь к прорицательнице сходить?
Я замерла, боясь спугнуть самое настоящее чудо и одновременно преодолевая накатившую робость. Одно дело мечтать о визите к таинственной и пугающей провидице, прекрасно понимая, что тётушка всё одно не отпустит, и совсем другое узнать, что желание может исполниться. Сразу же начинают одолевать сомнения: а может, не стоит ходить? Отец Никодим, суровый аскетичный старец с фанатичным блеском глубоко запавших глаз, коего на радость всем жителям города перевели в другую епархию, громогласно обличал всех, кто, по его словам, пытается тем либо иным способом приоткрыть завесу дней грядущих, навлекая тем самым на всю державу кары господни. По мнению отца Никодима, даже купленное девицей новое платье могло повлечь всевозможные беды и напасти, ибо погоня за суетой и тленом земным уводит всё дальше и дальше от блаженства небесного, а тут добровольное посещение провидицы! Я зябко передёрнула плечами, пытаясь заглушить загремевший в ушах глас рассерженного старца, обличительно тыкающего в меня сухим скрюченным пальцем.
- Ну так как, хочешь сходить? – тётушка раздражённо смешала не сошедшийся пасьянс, сердито поджала губы. – Коли одна робеешь, Петра своего малахольного возьми. Толку от него, конечно, никакого, зато и вреда немного.
Я обиженно вскинулась на защиту любимого, чьё благородство не давало ему вступать в спор с моей пожилой родственницей:
- Петенька хороший! Он очень…
Тётушка остановила меня властным взмахом руки:
- Знаю, знаю, знаю, тысячу раз уже слышала и вашим отношениям не препятствую. Коли он тебе так люб, так и будь с ним счастлива. А коли он дерзнёт тебя обидеть, - тётушка звучно шлёпнула картой, - то дураком и будет… недолго.
Нет, ну вот каждый раз одно и то же! Я прикусила губу, сдерживая раздражение, а тётушка лениво покосилась на меня через плечо и строго прицыкнула:
- Ты ещё здесь? Учти, если через четверть часа не соберёшься и не поедешь, я передумаю и никуда не отпущу.
Я поспешно поцеловала тётушку в морщинистую щёку:
- Благодарю, тётушка!
- Иди уже, егоза, - усмехнулась тётя, одаривая меня какой-то непривычно благостной улыбкой, - вольную птицу в клетке не удержишь.
Я выскочила от тётушки, вихрем пронеслась к себе за шляпкой и накидкой, а когда спешила к выходу, наткнулась на Катюшу, девицу весёлую и любознательную, приходившуюся мне родственницей и проживающую вместе с родителями в нашем с тётушкой доме. Родство у нас с Катюшей было столь запутанным, что мы величали друг друга сестрицами, не в силах разобрать, кто кому и кем приходится и по какой линии родства. Катя мне нравилась, в отличие от также приходящейся мне родственницей Любы, которая держала себя до неприятности чопорно и надменно.
- Ты куда это, сестрица? – прощебетала Катюша, удерживая меня за талию, чтобы я не упала. – Не к Петеньке ли на свидание? Так я разочарую, он с моим папенькой и прочими родственниками с утра на охоту отбыл.
Я не стала скрывать огорчения. Ну вот, тётушка в кои-то веки раз отпустила к провидице, а Петруши и рядом нет…
- Да ты не печалься так, - Катюша участливо заглянула в глаза, - чай не на веки вечные расстались, свидитесь ещё.
- Только тётушка меня к провидице больше не отпустит, - я принялась стягивать ненужную уже шляпку, - я и так-то не чаяла, что позволит съездить.
Катюшка всплеснула руками:
- А она разрешила?
Я печально кивнула и покаялась:
- Только мне одной ехать боязно.
- Тогда поехали вместе.
Я с пробудившейся надеждой посмотрела на Катюшу. Невысокая, с ладной фигуркой, большими синими глазами и толстой светлой косой Катя очень походила на сказочную царевну. Ту, про которую Пушкин писал: «А сама-то величава, выступает будто пава». Правда, как пава Катюшка выступала редко, только перед гостями да старшими родственниками, с ровесниками же очень часто срывалась на быстрый шаг, который тётушка называла козий скок. И ещё сестрица была немного легкомысленна, обещания давала бездумно, подчас и не собираясь их выполнять. Помня об этой вот Катюшкиной особенности, я, на всякий случай, уточнила:
- А тебе самой-то не боязно?
Катя азартно сверкнула синими глазами, наклонилась ко мне, прошептала заговорщицки, оглядываясь по сторонам:
- Да мне страх как интересно, только матушка и слышать об этой прорицательнице не хочет, говорит: всё это глупости и мошенство в чистом виде.
Ну что ж, если Катюшке тоже интересно, значит, бояться нечего, она со мной всенепременно поедет. А маменьке её я потом всё обстоятельно расскажу, на меня Аглафира Михайловна гневаться не станет.
Кучер, когда узнал, куда мы ехать изволим, хмыкнул неодобрительно, бороду затеребил, но услышав, что не самовольничаем, а действуем исключительно с позволения барыни, смягчился и прогудел:
- Ножки-то дохой укройте, застудитесь.
- Ты что, Захар, лето же на дворе! – рассмеялась Катюшка, одёргивая платье, чтобы ложбинка декольте стала ещё соблазнительнее. – Чай, не в страну вечных льдов отправляемся, а по городу поедем.
Кучер пожал плечами, не желая спорить то ли из уважения к нашему происхождению, то ли от того, что настоящий мужчина с девицами не спорит, потому что всем известно, как длина волос и ума связаны.
Горничная прорицательницы оказалась особой ничем не примечательной, да и дом, где чародейка обитала, ничем не отличался от других таких же. Никаких тебе клочьев паутины, тревожно дребезжащих стёкол, невесть откуда берущихся сквозняков и гулко бьющих часов, на кои так падки авторы вошедших в моду готических романов. Мы с Катюшкой переглянулись, с каждым шагом всё больше убеждаясь, что чуда не будет. Видимо, потому тётушка меня и отпустила, что убедилась: никакая это не провидица, а обычная шарлатанка, точно такая же, как полгода назад приезжала.
На пороге комнаты, из коей тянул сладковатый дымок, нас
