Книга Охота на одиночку - Сергей Бондарчик

Машина тоже должна исчезнуть. Она засвечена. За ней такой хвост тянется — только потяни…

Я не виноват, что в этой игре сволочные правила. Дал слабину — уже не отыграешься, пойдешь на дно. И никогда тебе оттуда не подняться. До конца жизни бултыхайся в дерьме.

Худяков снова сел за руль.

— Можно проехать по краешку, — озабоченно сказал он.

Дал газ и поехал вперед, забирая вправо. Все ближе, ближе к краю уступа. В последний момент отбросил дверцу и вывалился на траву. Еще не успев подняться, он услышал сильный всплеск и бульканье. И постепенно глохнущий жуткий вопль: «А-а-а!..»

Он посмотрел на то место, куда свалилась машина. Ее уже не было видно, только подымались и подымались, утробно булькая, воздушные пузыри. Словно завороженный он не мог оторвать от них глаз. Ни радости освобождения, ни ужаса от содеянного — оцепенение. Спроси его: долго ли продолжалась агония автомобиля, и он бы не ответил. Время замерло.

Потом стало тихо; темная болотная растительность медленно и бесшумно сомкнулась, затягивая пробитое окно.

Ну, все, подумал Худяков. Дело сделано, и хватит об этом. Забудь. Не было никакой «Волги», и Серого тоже не было. Он остался на зоне, понял?

Худяков пошел по дороге, стараясь держаться поближе к лесу. Если что — юркнуть в заросли и переждать. Но никто его не спугнул, никто не проехал по ночной развороченной дороге.

Ранним утром он пришел на станцию. Дождался, когда откроется касса, купил билет и первой электричкой, в почти пустом вагоне уехал в город.

Два часа в пути — никаких приключений. Господи, да кому интересен скучный, невыспавшийся пассажир, притулившийся у окна? Милиционер прошел по вагону, и тот — ноль внимания.

17

Ерохин рвал и метал. Ах, левак!.. Надежный парень, называется. Ему как порядочному доверили служебную «Волгу», а он такие безобразные фортеля выкидывает. Дорвался… А что, думает, сделал начальнику услугу, могу и вольности себе кое-какие позволить. Нахалтурюсь вдоволь за выходные, — неужто у начальника хватит совести попенять за это?

Черт с тобой, халтурь, коли тебе приспичило, но не трое же суток левачить, елки-моталки! За такое не клизму ставить — башку надо отвинтить. Чтобы впредь меру знал. И ты, и другие такие же любители сорвать куш на халяву.

Дурачок ты, Зосимов, дурачок… Получишь ты у меня новую машину, жди. Рано тебе оказывать покровительство, награждать и вообще — принимать в компанию надежных парней. Не созрел. Сначала научись уважать начальника. Докажи свою солидность. А так что получается: пожадничал, рванул с места на третьей — и выпал из обоймы.

В кабинет вошел механик. Наклонился над столом и заговорщицки произнес:

— Вас тут женщина разыскивает. Говорит, жена Зосимова.

— А чего меня разыскивать? — проворчал Ерохин. — Я-то на месте… Ну-ка зови ее сюда. И сам тут побудь, интересный разговор намечается.

Жена Зосимова оказалась худенькой невзрачной женщиной неопределенного возраста. Такую десять раз на улице встретишь, ни за что не запомнишь. Серенькая мышка, подумал Ерохин. Впрочем, как и ее муж. Ну, парочка…

— Я в субботу звонила в таксопарк, и вчера тоже, — сказала женщина. — Никто ничего не знает, а вас не было.

— Так уж и никто, — усомнился Ерохин. — Так уж и ничего… Где Зосимов?

— Я и хотела узнать, где Юра? — сказала женщина. Голос у нее был ровный, бесцветный. Таким тоном спрашивают в трамвае: на следующей выходите?

— Ничего себе заявочки! — протянул Ерохин. — Я надеялся узнать это от вас, очень надеялся, между прочим. Дела…

— Кто же знает, если не вы? Директор все-таки.

— Погодите… В котором часу он вернулся домой?

— Когда?

— В пятницу, естественно.

— Да не возвращался он в пятницу, — сказала женщина, глядя на Ерохина как на недоумка, которому надо втолковывать элементарные вещи. — Днем позвонил мне на работу, сказал, что отвезет директора на дачу, вечером вернется. С тех пор нету. Я думала, он у вас остался, мало ли…

Ерохин присвистнул в крайнем изумлении. Ну, дает Зосимов… Куда ж это он зарулил на служебной «Волге»? А голос у его жены странноватый, подозрительный какой-то. Мужика, считай, четвертый день где-то черти носят, а она этак спокойненько… То ли манера у нее такая, то ли вкручивает, прикрывает кормильца. Он потом придет и расскажет жуткую историю: сломался, дополз до деревни, заболел, и все в таком же духе. Поди проверь.

— Простите, как вас…

— Татьяна Николаевна, — подсказала женщина.

— Так вот, Татьяна Николаевна, выехал он с дачи в девять вечера, — начал Ерохин, — трезвый, как бутылка из-под кефира. Машина исправная, шоссе ровное, всего-то езды — час с небольшим. Юрий Иванович водитель опытный, и что ему помешало вернуться домой где-то в одиннадцатом часу, ума не приложу.

— А раньше с ним такое случалось? — поинтересовался механик. — Ну, денек-другой неизвестно где. Извиняюсь, конечно…

— Не случалось, — ответила женщина. Как отрезала.

Механик скорчил недоверчивую гримасу. Женщина заметила это и пояснила:

— От меня у него не было секретов. Можете не верить — ваше дело.

— Да мы верим, Татьяна Николаевна, — успокоил ее Ерохин. — Как не поверить? Но в жизни всякое случается. Не было секретов — появились. Все течет…

— Как это?

— Ну, обстоятельства разные. Интересное дельце подвернулось, то, се…

— Какое еще дельце? Он же знал, что я буду волноваться. Дельце… Все на себя примеряете. Он у меня другой породы.

Ерохин крякнул от досады. Мало того, что в дураках остался, связавшись с этим примерным семьянином, изволь теперь и перед его женой ответ держать. Ты директор? Валяй, выкручивайся, выдавай информацию. У тебя такая работа — все знать о своих подчиненных. Вникать в их планы, сопли подтирать, холить и лелеять. А что? Чисто директорская работа… Но она, похоже, не хитрит. И в самом деле — не в курсе. Вот жук! Другой он породы… Знаем мы эту породу. Одни левачат в открытую, другие втихаря, а грешки что у тех, что у других.

— Подвел нас Юрий Иванович, крепко подвел, — горестно сказал Ерохин. — Придется звонить в милицию, подавать в розыск. А что делать? Человек уехал на служебном автомобиле, катается где-то четвертый день… Подождем часок — другой и заявим.

— Заявляйте сразу, нечего ждать-то, — упавшим голосом произнесла женщина. — В беду он попал, я знаю.

— Глупости! — отмахнулся Ерохин. — Жив и