голодом и избивала до полусмерти. Если я позволю этому случиться, стыд и чувство вины захлестнут меня с головой.
Так что я не могла этого допустить.
Лучше было направить свой гнев на Киллиана О'Ди. Бессердечного менеджера A&R.
Однако, когда я неуклюже приняла душ, моясь одной рукой, наслаждаясь гелем для душа с ароматом кокоса и дорогим брендовым шампунем с кондиционером, мой гнев на мгновение исчез. Мой желудок был приятно сытым, сильный напор теплой воды был офигительно восхитителен, и, несмотря на мое негодование по отношению к шотландцу в гостиной, я не могла отрицать, что чувствовала себя в безопасности.
С болью, но в безопасности.
Я не думала, что мне небезопасно спать на этом кладбище, вероятно, потому что я никогда не предполагала, что на меня нападут. И все же я поняла, что все это время чувствовала себя так, словно всегда была на грани ожидания беды.
Например, меня очень напугала погода.
Но теперь я уже не ощущала страха.
Мне кажется, что я обижалась на О'Ди и за это тоже. Что такой человек, как он, может заставить меня чувствовать себя в безопасности. Это напомнило мне о Мике. Наличие мужчины заставляет меня чувствовать себя спокойно и в то же время ужасно использованной.
К тому времени, как я вышла из душа, я была измотана и хотела только одного: упасть на эту красивую королевскую кровать и проспать остаток дня. Я воспользовалась зубной щеткой, выделенной мне О'Ди, сначала поморщившись от болезненного растяжения поврежденных губ, когда слишком широко открыла рот, а затем вздрогнула от вибрации щетки. Я так давно не пользовалась электрической зубной щеткой, что было неприятно ощущать ее на зубах. Потом мне пришлось вытирать свежую кровь с губы.
Но как только я переоделась в чистое нижнее белье, джинсы и толстовку, решила, что О'Ди был прав. Мы заключили сделку, и пришло время смириться с этим и выполнить свою часть.
Когда я вышла, О'Ди разговаривал по телефону. Он еще раз оглядел меня с головы до ног и сказал в телефон:
— Мы обсудим это, когда я приеду в офис. Я должен идти. — Он прервал связь, не попрощавшись. — Ты выглядишь немного лучше.
— Я выгляжу как дерьмо. — Я пожала плечами и села на диван. — Давай поскорее покончим с этим. Что ты хочешь услышать?
О'Ди сел в кресло с пуговицами на спинке, выглядя до смешного высоким и мужественным для него.
— Все.
— Ты уже слышал несколько моих песен.
— Я хочу услышать их снова. Но я также хочу услышать что-то новое. — Когда я не ответила, он продолжил: — Почему бы тебе не начать с той, что про луну и звезды?
О'Ди сослался на мою песню «Призрак». Это была одна из моих самых оптимистичных мелодий.
Отвернувшись от мужчины, глядя через французские двери на реку внизу, я приготовилась петь. Было странно начинать песню прямо со слов, потому что мне очень нравилось вступление на гитаре. Эта песня, как и многие другие, написанные мной за последние полтора года, представляла собой симбиоз веселого звучания и меланхоличных текстов. У «Призрака» был начальный проигрыш в стиле кантри и фолк, и было очевидно, что его трудно уловить без гитары.
Тем не менее, я открыла рот и запела, удивляясь, что мой голос звучит ясно и чисто, несмотря на побои, которые получила прошлой ночью.
Самолет приземлился в Риме
И я стряхнула с себя прошлое,
О, я надеюсь, что так продлится долго.
Потом я вскочила в поезд,
чтобы оторваться от своего имени.
О, его больше нет.
Да, я призрак,
Дрейфующий от берега к берегу.
Я спала под звездами,
Пытаясь сделать их своими друзьями.
Но они хотели очищения,
чтобы я загладила свою вину.
И я оставила их позади
И обратилась к луне.
В ней меньше мрачности, о да.
И теперь я призрак,
Дрейфующий от берега к берегу.
Луна привела меня в Берлин,
Где начала бой со звездами за свет,
Что они пытались пролить
На все прошлое,
Что я похоронила в Риме.
О, прекратите заставлять меня возвращаться домой!
Потому что теперь я призрак,
Дрейфующий от берега к берегу.
Да, я призрак, я не хочу возвращаться домой.
Что такое дом, когда могила осталась в Риме.
Мы с луной поселились в Глазго
А звезды все погибли — погасли по моей воле.
Они не смогли вынести холода.
Но я могу, да.
Ты же знаешь, что я призрак,
Я не ошиблась в диагнозе.
Да, я призрак,
Я не ошиблась в диагнозе.
Ты же знаешь, что я призрак,
И никогда не вернусь домой.
* * *
Без гитары и музыки песня казалась короткой, и концовка вышла нескладной. Я покраснела, чувствуя себя уязвимой так, как никогда не чувствовала себя, когда выступала на улице.
О'Ди никак не отреагировал. Просто потребовал:
— Еще.
И я исполнила еще одну песню.
— Может, хватит на сегодня? — спросила я, как только закончила петь.
— Я хочу услышать то, чего не слышал. Нечто даже более настоящее, чем остальные.
От этой просьбы у меня внутри все перевернулось.
— Эти две были довольно личными.
— Я хочу больше.
Бабочки бушевали в моем животе, песня, которую он просил, была самой личной. Я хотела, чтобы прослушивание закончилось, и инстинктивно понимала, что именно эта песня положит ему конец. Здесь были не только слова, здесь была и личная мелодия. Я ни разу не написала ни одной песни, не задаваясь вопросом, насколько хорошо получилось. В них всегда было что-то такое, что мне хотелось довести до совершенства. Но только не эта песня. Эта песня пришла откуда-то из таких глубин меня, что это и была я сама. Акустическая версия была именно такой, какой я хотела ее видеть, и я даже знала, как она должна звучать в исполнении группы. Я закончила писать ее всего несколько ночей назад, когда мое существование в качестве невидимки все еще казалось мне единственным верным вариантом.
Может быть, мне следовало спеть другую — одну из тех, которые я еще не закончила. Но О'Ди хотел знать, каким исполнителем я была — вот именно такой. Охреневшая маленькая взрослая я.
— Эта называется «На ветру»
Нет, я тогда не поняла,
Что твоя душа была частью моей,
И когда ты исчез,
Моя рассыпалась в пыль.
О, ее унесло ветром и
Я не могу найти все кусочки,
Что раньше были мной…
— Я не могу, — прервалась я, мой голос дрогнул от
