одним условием сделки. Какая же ты упрямая!
Пожала плечами. Я правда упряма. Но не ему говорить о моих недостатках.
Еще одно условие, не иначе как блажь и каприз, меня не радовало. Но спорить и препираться не было ни сил, ни желания. Побыстрее его отсюда спровадить. Больше ничего не хочу. Сбегу на море, с друзьями, которые не дадут утонуть в самокопании.
— Хорошо. На этом, надеюсь, Ваши ус…
— Твои.
— Твои. — Вдох, выдох. Посмотрела на сферу в своих руках. — Условия все? Или есть еще что-то?
Посмотрела ему прямо в глаза. С моего языка, еще немного, и закапает яд.
— Можно было бы придумать. Но пока все. Тебе же сказали, что я хочу, чтобы ты стала моим наставником?
— Да, меня уже «порадовали». — Язвить — все, что мне остается.
— Приступим?
Кивок. На сердце потеплело. Неужели этот кошмар закончится? Стать ему куратором не такая уж проблема. Думаю, после всего он наверняка не станет искать еще какой-то компромат. Хотя..
— Постой.
— Да? — Своего удивления не скрывает.
— У меня тоже есть условие. Небольшое, но…
— Слушаю, — слегка склонив голову и скривив губы в подобии улыбки, Марсен все еще смотрит мне в глаза. На секунду я забыла, что собиралась сказать. Боги, он же без сил, откуда во мне это? Кошмар. Кошмар и ужас. Отвела взгляд. Так спокойнее.
— Мне нужны гарантии, что свою силу вы, ты, ты больше не используешь мне во вред.
— О, тебя это тревожит? Хорошо, но ты дашь такую же клятву.
— Хорошо.
Мне протягивают руку, и я ее растерянно пожимаю. Магические сделки не требуют касаний. Достаточно зрительного контакта. Но он не отпускает моей руки, а я хочу побыстрее все закончить.
— Готова?
— Приступаем.
— Я, Сильвий Де Марсен.
— Я, Анрика Ива-Нова.
— Клянусь, — хором, — не нанести вред друг другу, ни магией, ни физически.
— Передаю.
— Принимаю.
— Твою силу.
— Мою силу.
— Клянусь, — снова в унисон. — Вечер двадцать седьмого мэя[25] — останется нашей тайной, памятью ограниченной, никогда вслух не произнесенной. Никем не увиденной, не узнанной, не услышанной. Клянусь.
— Обучать.
— Обучаться.
— Искусству темной силы.
— Искусству темной силы. — И, не дав мне продолжить, произнес, — Обращаться друг к другу на «ты», минуя церемонии.
Вот паршивец, все-таки вплел в клятву! Терпение, много терпения. Боги, смилуйтесь, с этого дня мне нужна бездна терпения!
— Обращаться друг к другу на «ты», минуя церемонии. НАЕДИНЕ. — И посмотрела на него так, что стало понятно, откажусь от любой клятвы, рискуя жизнью, если он не примет мое уточнение.
— Наедине, — улыбается. Я дала клятву не навредить? Поспешила. Очень хочется хотя бы немного понизить градус его радости.
— Клянусь.
— Авия, ласара, блак. Клансиум синит. Клансиум синит. Клансиум синит. Клансиум синит. Клансиум синит.
— Клансиум синит[26].
И шар становится дымкой, ускользающей из пальцев, поднимается к потолку, расползается по стенам. Марсен нервничает. Он никогда подобного не видел. А я видела. На то я и темная. Преступление против короля любым магом карается изъятием силы. А кто это сделает, кроме темного? А у кого есть обязательства перед короной за разрешение на экспериментальную некромантию?
Я жду. Марсен открывает рот, но я отрицательно мотаю головой. Забыла предупредить, разговаривать сейчас нельзя. Заговорит — и станет немым. А я оглохну. Даже, если это случится без моего участия (его немота), на совести мне такое не нужно. Ну и глухота тоже не самый приятный момент.
Дым набирает цвет и начинает стекать к моим рукам. Сейчас самое трудное. Я вздыхаю. Протягиваю руки к лицу Марсена и начинаю гладить его лицо. Были и другие варианты. Напоить его моей кровью у алтаря тьмы. Только алтарь давным-давно под замком у принцессы. А принцессу посвящать в подобную сделку… смысл тогда в сделке? Для меня и Марсена был бы тот же результат, что и без нее.
Молодой человек, о да, растерялся! Пожалуй, это стоило того. Я даже забываю, что сама в состоянии, близком к панике. Почти любуюсь его шоком. А тьма с пальцев вплетается в его дыхание, проникает в ноздри, рот, уши, я оглаживаю лицо Марсена, и вот уже сама кожа впитывает истекающий от меня мрак.
Он судорожно сглатывает. Процесс поглощения завершен. Я опускаю руки и падаю без сил на подушки. Прикрываю глаза. Мне надо отдохнуть.
— Это все, — почти шепотом. — Теперь бумаги. Подпиши, пожалуйста, я… я отдохну.
Сил открыть глаза у меня пока нет. Очень хочется спать. Но надо еще подписать сами бумаги. Слышно как Мрасен поднимается с кровати. Умереть мне не дадут. Открываю глаза. Этот… студиус ползает по полу у кровати, собирая листики. Ну да, кое-кто не отложил их подальше в сторону, и они соскользнули во время клятв с постели.
— Извини, но помочь ничем не могу.
— Ничего. Я сам.
Наблюдаю. А это приятно, когда он почти что у моих ног. Ухмыльнулась. Поднял взгляд на меня, увидел мою улыбку. Подмигнул. Паршивец. Определенно паршивец. Уж точно не лапочка.
— Есть тут чем подписать?
— Кровь, сгодится? — Не выдержала, рассмеялась. Смешной. Это же тайный контракт на жизнь. Их только кровью и подписывают.
— О! Забыл. — Улыбается, счастливый такой. Подозрительно счастливый. Прищурилась, присматриваюсь. Жду и думаю, в чем подвох. Все равно улыбается. С какого такого перепугу? Нервное, что ли?
— Скальпель там, в ящике, посмотри.
У стены напротив кровати стоит несколько тумб, одна из них с выдвижными ящиками. В верхнем Де Марсен сразу же находит два скальпеля. Зачем два? Все равно сейчас наша кровь смешается. Но если ему так хочется, пускай.
Пара капель крови и легкая боль в пальце. Согласно ритуалу надо бы друг другу кровь пускать. Но в наше время мало кто следует букве ритуальных процедур. А мне не до консерватизма.
Смотрю на оба экземпляра, пытаясь принять и понять, что все, дороги назад нет.
— Отдели свой экземпляр, Марсен, будь добр.
— Устала? — Это что, забота? Или лень в бумагах копаться?
— Я все-таки на больничной койке, Марсен, если ты забыл.
— Но ты же лежишь. А я, бедный, весь день бегаю.
С ума сойти. Они еще и шутят? Со мной? Что там у него в семье с безумием?
— Марсен…
— С Сильвием никак, да? — И больше к себе, чем ко мне: —Надо было и это вплести в клятву.
— Поздно уже, клятву не поменяем.
— Может, еще одну, а?
— Ну, нет, спасибо. — Шутит. И это его настроение заразно. Губы у меня дрожат, желая улыбаться. А полчаса назад придушить хотелось. Ох, чувствую, поплачу я еще с этим кураторством. Если Марсен и не безумен, то я наверняка
