Карен Уилнер не открывала глаз. Она вообще никак не реагировала. Лэш наклонился над неподвижным лицом.
— Миссис Уилнер, — прошептал он. — Зачем? Почему вы так поступили?
— Что вы тут делаете? — требовательно спросила медсестра. — Кто этот человек?
Писк электрокардиографа замедлился, став нерегулярным.
— Брадикардия![8]— крикнул кто-то. — Давление упало до сорока пяти на двадцать.
Лэш придвинулся ближе.
— Карен, — умоляюще сказал он. — Мне нужно знать почему. Пожалуйста.
— Кристофер, отойди, — предостерег его Чен с другой стороны койки.
Веки женщины шевельнулись, опустились и снова поднялись — сухие и еще более бледные, чем ее кожа.
— Карен, — повторил Лэш, кладя руку ей на плечо.
Оно было холодным, словно мрамор.
— Заставьте его замолчать, — скорее выдохнула, чем проговорила она.
— Кого?
— Голос, — почти беззвучно ответила Уилнер. — Тот голос у меня в голове.
Она снова закрыла глаза, и ее голова упала набок.
— Мы теряем ее! — крикнула медсестра.
— Какой голос? — наклонившись, спросил Лэш. — Карен, какой голос?
Кто-то положил руку ему на плечо и оттащил назад.
— Вы мешаете, мистер, — сказал санитар, блеснув глазами над белой маской.
Лэш отошел к стойкам с аппаратурой. Теперь электрокардиограф пищал почти непрерывно. Медсестра подкатила к койке тележку с дефибриллятором.
— Заряжен? — спросил Чен, беря электроды.
— Сто джоулей.
— Все назад! — приказал Чен.
Лэш смотрел, как тело Карен Уилнер выгибается под воздействием электрического заряда. Закачались свисающие со стоек трубки капельниц.
— Еще раз! — крикнул Чен, держа в воздухе электроды.
На мгновение его глаза встретились с глазами Лэша. Хотя взгляд этот был короток, он говорил обо всем.
В последний раз испытующе посмотрев на Карен Уилнер, Лэш повернулся и вышел.
10
На этот раз, когда Эдвин Мочли провел Лэша в зал заседаний «Эдема», почти все места за столом были заняты. Лэш узнал некоторые лица: Гарольда Перрина, бывшего управляющего Федеральной резервной системой, и Кэролайн Лонг из фонда Лонга. Других он раньше не видел. Впрочем, можно было не сомневаться, что перед ним все правление корпорации «Эдем». Недоставало лишь основателя фирмы, Ричарда Сильвера, ведущего затворнический образ жизни. Хотя в последние годы он редко позволял фотографировать себя, ни одно из этих лиц явно ему не принадлежало. Одни смотрели на Лэша с любопытством, во взглядах других теплилась надежда, третьи выглядели озабоченными.
Джон Леливельд сидел в том же кресле, что и во время первой встречи.
— Доктор Лэш, прошу, — показал он на единственное свободное место.
Мочли тихо закрыл дверь зала и встал перед ней, заложив руки за спину.
Президент обратился к женщине, сидящей справа:
— Будьте любезны, прошу не записывать, мисс Френч. — Он снова посмотрел на Лэша. — Хотите чего-нибудь? Кофе, чай?
— Кофе, если можно.
Лэш наблюдал за лицом Леливельда, пока тот коротко представлял присутствующих. От мягкого, почти добродушного настроя предыдущей встречи не осталось и следа. Вид у президента «Эдема» теперь был напряженный, сосредоточенный, слегка отстраненный. «Это уже не совпадение, — подумал Лэш, — и он знает об этом». Либо прямо, либо косвенно, но «Эдем» явно имел отношение к случившемуся.
Принесли кофе, и Лэш с благодарностью принял его: всю ночь он был настолько занят, что почти не сомкнул глаз.
— Доктор Лэш, — начал Леливельд. — Думаю, будет лучше, если мы сразу перейдем к делу. Я прекрасно понимаю, что времени было мало, но не могли бы вы вкратце представить нам, что вам удалось узнать и… — Он замолчал и посмотрел на остальных. — И есть ли этому объяснение.
Лэш отхлебнул кофе.
— Я разговаривал с коронером и местной полицией. Внешне все до сих пор указывает на первоначальную концепцию двойного самоубийства.
Леливельд нахмурился. Сидящий чуть дальше мужчина, которого президент представил как исполнительного директора Грегори Майнора, беспокойно ерзал в кресле. Он был моложе Леливельда, темноволосый, с проницательным взглядом.
— А что насчет Уилнеров? — спросил он. — Можно это как-то объяснить?
— Нет. Все точно так же, как и с Торпами. У Уилнеров было все. В приемном покое я разговаривал с врачом, который знал их. У них была хорошая работа — Джон занимал должность в банке, а Карен работала в университетской библиотеке. Она была беременна; никакой склонности к депрессии или иным заболеваниям. В финансовом и семейном плане все в порядке. Анализ крови ничего не показал. Чтобы полностью удостовериться, потребуется тщательное расследование, но пока ничто не указывает на склонность к суициду.
— Кроме трупов, — произнес Майнор.
— Обследование во время встречи выпускников тоже ничего не показало. Они выглядели столь же счастливыми, как и остальные пары. — Леливельд посмотрел на Лэша. — Вы употребили формулировку «внешне». Можно подробнее?
Лэш сделал еще глоток кофе.
— Очевидно, что самоубийства во Флагстаффе и в Ларчмонте как-то связаны друг с другом. О случайном совпадении не может быть и речи. Так что придется рассматривать эти случаи как нечто, что мы в Куантико называли сомнительной смертью.
— Сомнительная смерть? — переспросила Кэролайн Лонг, сидящая справа от него. В искусственном свете ее волосы казались почти бесцветными. — Поясните, пожалуйста.
— Это термин, введенный ФБР двадцать лет назад. Нам известны жертвы, мы знаем, как они умерли, но предстоит выяснить, какой смертью. В данном случае это может быть двойное самоубийство, убийство и самоубийство или двойное убийство.
— Убийство? — переспросил Майнор. — Одну минуту. Вы ведь сказали, что полиция считает это суицидом.
— Знаю.
— И все, что вы выяснили, лишь подтверждает это.
— Верно. Я упомянул о сомнительной смерти, поскольку для нас это загадка. Все факты указывают на самоубийство. Но психологические данные противоречат этому. Так что мы не можем исключать никаких вариантов.
Лэш посмотрел на окружающих. Никто не ответил, и он продолжил:
— Какие это возможности? Если мы имеем дело с убийством, то его наверняка совершил тот, кто знал обе пары. Может, отвергнутый конкурент? Или кто-то, кого отсеяли в «Эдеме» на этапе проверки и он затаил обиду?
