Яне вдруг пришло в голову, что и слова, и интонации их подозрительно похожи на флирт, и краска стремительно залила ее лицо. От природы белокожая и беловолосая, она краснела очень быстро и очень явно. Никита Андреевич это, конечно, заметил, оставалось надеяться, что списал на опасения отказа.
— А потом едва не самоубилась, — напомнил он уже строже. — Так что вынужден вам отказать, не хочу снова рисковать вашей жизнью.
— Никита Андреевич, это нечестно! — не сдержалась Яна. — Я ведь вас спасала! И если уж на то пошло, вы мой должник.
— Разве я не расплатился обедом?
— За спасенную жизнь? Но так и быть, я согласна взять участием в расследовании.
Кремнев вздохнул. Принялся неторопливо собирать в портфель лежащие в идеальном порядке на столе папки, и Яна не понимала, он так дает ей понять, что не примет помощь, или сам с собой борется? В любом случае, уходить, пока ей не укажут на дверь, она не собиралась.
— Кажется, мы договаривались наедине общаться без отчеств, — заметил он, и Яна тихонько перевела дыхание. Неужели согласился?
— Мы договаривались общаться без отчеств вне стен университета, — поправила она, — а сейчас мы внутри. И еще, кстати, на «ты» переходили, а вы мне сейчас все равно выкаете. Не могу же я первой отойти от общепринятых правил.
Никита защелкнул замок на портфеле и поднялся из-за стола.
— Сегодня вечером мы с Лосевым идем смотреть записи с видеокамер, установленных в подъезде Девятовой. — А до этого у меня будет немного времени посвятить тебя в детали. В пять вечера в кафе «Корица» в центре сможешь быть?
Яна едва не бросилась ему на шею, но решила, что это будет уже слишком. Даже если бы у нее были какие-то дела этим вечером, она бы, не задумываясь, их отменила.
— Безусловно.
— Вот и отлично, тогда жду.
Он вышел из аудитории, и Яна не удержалась от счастливого пируэта. Впереди были еще две лекции, поэтому следовало поторопиться в столовую, иначе она рисковала остаться без обеда и явиться в кафе голодной как волк, а финансовые запасы напоминали, что она себе этого позволить не может.
Она уже почти доела, когда на стол прямо перед ее лицом легла рука с длинными загорелыми пальцами, оканчивающимися еще более длинными острыми ногтями, покрытыми черным лаком. Яна вздрогнула от неожиданности, подняла голову, с удивлением обнаруживая рядом со столиком однокурсницу Эвелину Котову.
— Привет, — выдавила Эвелина и даже попробовала растянуть губы в улыбке, но ей это так и не удалось. — Можно я сяду?
Яна молча кивнула, стараясь справиться с изумлением. Кажется, это был первый раз, когда Эвелина не просто попросила разрешения присесть за один столик, а вообще обратилась к ней напрямую. Нет, они не враждовали, и общение их сводилось к нулю вовсе не из-за Яны, а из-за самой Эвелины. Однокурсница всегда была демонстративной одиночкой. На лекциях садилась подальше ото всех, почти никогда ни с кем не здоровалась, не ходила на студенческие вечеринки и вообще всячески демонстрировала, что ей с однокурсниками не по пути. Одевалась она всегда в черную одежду, даже в самую сильную жару ходила в ботинках на толстой подошве. Длинные черные волосы никогда не знали заколки, свободно струились по спине, в макияже девушка тоже предпочитала темные цвета: большие черные стрелки, густо накрашенные ресницы, темно-бордовая матовая помада на губах. Единственным, что выбивалось из этого мрачно-черного образа, был большой кулон на груди с кроваво-красным камнем. Наверняка стекляшкой, потому что, если бы это был настоящий рубин, цена ему была бы запредельная. Такие украшения следовало бы хранить в банковской ячейке, а не таскать на лекции в университет. Что самое удивительное: и преподаватели, и студенты прощали Эвелине такую экстравагантную внешность и надменное поведение. Никто не пытался ее задеть, не дергал лишний раз. Будто опасались чего-то. Чего именно, Яна сформулировать не могла, но и сама старалась держаться от однокурсницы подальше и лишний раз не обращать на себя ее внимание.
Яна мельком оглянулась, чтобы убедиться, что в столовой много пустых столиков, а значит, Эвелине что-то нужно конкретно от нее, она не ищет, где присесть. Подноса с едой у нее не было, только одинокая чашка кофе в руке.
Эвелина не торопилась рассказывать, зачем села с ней за один столик. Сделала несколько небольших глотков, будто боялась обжечься, посмотрела на темную жидкость в чашке. Яна тоже молчала, хотя ей уже кусок в горло не лез. Нет, она не боялась Эвелину, просто не знала, как себя вести. Яне всегда не хватало непосредственности, она это прекрасно знала.
— У меня к тебе дело, — наконец сказала Эвелина.
— Какое? — едва сдерживая вздох облегчения, спросила Яна.
— Ты ведь, наверное, в курсе, что я не сдала зачет Кремневу.
— Честно говоря, я не слежу за тобой.
Эвелина недоверчиво хмыкнула, хотя Яна сказала чистую правду. По крайней мере, сегодня она была слишком сосредоточена на предстоящем разговоре с Никитой, чтобы смотреть, кто там из одногруппников провалился на зачете.
— Так вот, я его не сдала, — повторила Эвелина. Она говорила спокойно, в некотором роде даже надменно.
— А что ты от меня-то хочешь? — не поняла Яна.
— Говорят, ты с Кремневым хорошо общаешься. Замолви за меня словечко, и я в долгу не останусь. — Эвелина говорила все так же спокойно и ровно, будто не просила даже, а просто предлагала взаимовыгодную сделку. Впрочем, как-то так ее предложение и звучало.
— Во-первых, никак я с ним не общаюсь, — выпалила Яна, чувствуя, что щеки снова заливает предательский румянец. Черт побери, почему волосы можно покрасить в темный цвет, даже ресницы и брови можно, а вот с проклятой прозрачной кожей ничего не сделать! Насколько ей было бы легче жить, если бы внешностью она пошла в брюнета-отца. — А во-вторых, ты не пробовала просто подготовиться к зачету?
— У меня на это сейчас нет времени, — с прежним выражением ответила Эвелина. — Я прохожу курсы обучению приворотов и отворотов, все силы сейчас уходят на это.
Яна порадовалась, что не успела набрать в рот кофе, а то непременно подавилась бы. Она подозревала, что внешность Эвелины связана с ее увлечением магией или чем-то подобным, но не думала, что та станет так открыто об этом говорить.
— Вот я и подумала, что кто-кто, а Кремнев может меня понять и простить мне этот зачет, особенно если словечко за меня замолвишь ты.
— Почему это? — искренне удивилась Яна.
— Ну, он ведь сам экстрасенс. И ты, говорят, тоже.
— Я?
— Тебе же снились вещие сны по тем убийствам, где маньяк похищал у жертв сердца.
Яна пораженно молчала.
— Откуда ты знаешь? — наконец выдавила она.
Конечно, секретом это не было, и все, кто занимался теми убийствами, были в курсе участия ее и Никиты Кремнева и их роли в расследовании. Но вот откуда об этом знают студенты? Даже с Олькой, соседкой по комнате, Яна сильно не откровенничала. Рассказала лишь минимально необходимое и тем более не упоминала свои сны.
