С тех пор, как я стала проводить еженедельные прямые эфиры, посвященные различным вопросам пластической хирургии, моя узнаваемость в разы выросла. Со мной постоянно здороваются не только мои пациенты, но и пациенты других врачей, говоря: «Ой, а мы подписаны на вас в „Инстаграме”». Подписчики подходят ко мне в ресторанах, магазинах и даже в аэропортах.
Летала недавно на конгресс, ждала коллег у табло рейсов, ко мне подошла сотрудница одной из авиакомпаний и сказала, что она моя давняя подписчица, и вообще, они чуть ли не всей авиакомпанией на меня подписаны. Сообщила, что с нетерпением ждет своей консультации в конце 2019 года… Конечно же, я проконсультировала ее прямо на месте, не отходя от табло, и рекомендовала позвонить Екатерине и уже записаться на операцию.
Очень часто мне задают вопросы: «Когда пластические хирурги говорят нет?», «Как часто отказывают в пластической операции?», «И вообще, имеют ли право отказать вам в пластической операции?» Скажу сразу: «Да, имеют».
Пластические операции выполняются не по жизненным показаниям, они не призваны излечить от заболеваний и спасти жизнь. Их задача устранить эстетический, физический или функциональный недостаток человека, с которым вполне можно жить. Если хотите, пластическая операция — это, по большому счету, блажь.
Я сама достаточно часто отказываю или даже отговариваю пациентов от операции. И не важно, есть у меня очередь на операцию длиной в два года, или я сижу на приеме и заинтересована в каждом пациенте. Есть такая профессиональная поговорка: «Лучшая операция та, от которой хирург отказался». Если при первичном осмотре пациентки мне ясно, что я не смогу решить ее проблему, не удовлетворю эстетические требования, или я понимаю, что процесс реабилитации с высокой долей вероятности будет тяжелым, а результат мало заметным, я отказываю в операции. Но всегда объясняю и аргументирую.
Несмотря на то что я просто обожаю омолаживающие операции на лице и поток пациенток с проблемами старения у меня не иссякает, но даже таким пациентам мне приходится отказывать. Вот например SMAS-лифтинг лица (в простонародье — подтяжка) может быть выполнен женщине и в 50 лет, и в 60, и в 70, и даже в 30, но при наличии показаний. В моей практике самая молодая пациентка, которой я выполнила «подтяжку лица», была 28-летняя девушка с диагнозом прогерия или генетически запрограммированное раннее старение, в своем юном возрасте она выглядела на 50. Очевидно, что у нее были все показания для пластики лица.
Самой возрастной пациенткой была женщина 82 лет, к слову, это была ее третья омолаживающая операция на лице, она не имела серьезных хронических заболеваний и перенесла операцию отлично. Кроме того, у этой женщины было потрясающее чувство юмора и жизнелюбие. На приеме она мне сказала: «Доктор, мои дети против, подруги говорят, что санитары в морге сделают меня красивой дешевле, но я не готова стареть и хочу дожить жизнь до конца молодой и красивой». Излишне говорить, что операцию женщина перенесла легко, восстановилась быстро и уже через три недели укатила отдыхать в Палангу.
Конечно, основная категория пациенток, обращающихся за омоложением лица, это женщины от 40–65 лет. Это время снижения количества женских половых гормонов, период климакса, именно с этим связаны те драматические возрастные изменения, которые происходят на лице. Одна моя пациентка пришла ко мне на прием и сказала: «Доктор, спасите, мое лицо утекло в декольте!», и в этом вся суть старения.
Буквально за 2–3 месяца после наступления климакса развивается выраженный птоз, то есть опущение мягких тканей лица, шеи, век, не заметить это невозможно. И женщины замечают. Приходят на прием. Но далеко не все готовы к тому, чтобы сделать подтяжку лица, потому что не имеют представления, что это за операция, какие она имеет последствия и как проходит процесс реабилитации.
Из своего опыта могу сказать, что женщины более старшей возрастной группы, у которых брыли и второй подбородок уже лежат на груди и есть четкое понимание, что только операция их спасет, психологически восстанавливаются гораздо легче. Хотя именно их операции, как правило, наиболее объемные, синяки более яркие и отеки более выраженные. Так почему же они уже через 2–3 недели замазывают тональным кремом остатки кровоподтеков и под руку с подружкой идут в театр? Да потому, что уже на следующий день после операции, еще будучи в повязке, они видят в зеркале молодую себя. Им уже не важно, какой длины и качества у них рубцы вокруг ушей, они готовы поменять прическу, если надо их скрывать всю оставшуюся жизнь, их не беспокоит чувство натянутости и скованности в области шеи в течение года после операции. Снижение чувствительности кожи в области щек они вообще считают нормой. Главное, что у них теперь, после операции, есть молодое лицо! И никакие едкие замечания завистливых подруг не разрушат их ощущение счастья и полета.
Как рассуждают барышни 38–40–42 лет, у которых появились первые признаки старения на лице: стали опускаться щеки и появились складки-марионетки в углах рта, на шее при повороте головы стали заламываться складки кожи? Сначала они идут к косметологу и пробуют весь арсенал аппаратных, нитевых и инъекционных методик на своем лице. Не получив желаемого результата, приходят на прием к пластическому хирургу, думая, что мы оперируем волшебной палочкой: без разрезов, без синяков и без отеков. Но это не так. Чудес не бывает, это хирургия.
Пластическая операция — это грубый инструмент, и применять его надо при наличии веских клинических показаний. Именно пациенткам, которые ждут чуда, я нередко отказываю в операции, натыкаясь на непонимание с их стороны. Но я стараюсь аргументировать свой отказ, рассказывая про возможные осложнения, про рубцы и особенности реабилитационного периода после SMAS-лифтинга.
Внимание, совет!
Представьте, что перед вами весы. На одну чашу вы положите свой результат операции, а на вторую — те, возможно, видимые рубцы, которые останутся вокруг ушей, тот внутренний дискомфорт, который вы будете испытывать как минимум год после операции, те эмоциональные переживания, которые вам обеспечит ваше окружение в первые месяцы реабилитационного периода. А теперь ответьте себе на вопрос: «Какая чаша перевесила?».
Так вот, я советую своим молодым пациентам делать пластику лица только тогда, когда, подойдя к зеркалу, вы скажете себе: «Я понимаю, что после операции у меня могут остаться видимые рубцы вокруг ушей на всю жизнь, что первые месяцы у меня будет с трудом поворачиваться голова и внутри все будет тянуть, что кожа на щеках и шее навсегда станет менее чувствительной, НО я не могу больше смотреть на эти брыли и не хочу видеть несколько раз день в зеркале это постаревшее лицо». Только в этом случае вы готовы к пластике лица.
В противном случае молодые женщины очень тяжело переносят реабилитационный период, изводя своими переживаниями себя, своих близких и хирурга. Они думают: «Все и так было неплохо, зачем я ввязалась во всю эту эпопею с операцией?» А я предпочитаю, чтобы мои пациенты получали удовольствие от моей работы. Можно сказать, что я даже в некоторой степени зависима от этого. И видеть тоскливые глаза пациентки в перевязочной только потому, что она была психологически не готова к операции, я не хочу. Мне проще отказать.
