— И так с ноября? Такая настойчивость заслуживает похвалы.
— В книге о лягушках написано, что это краснобокая лягушка.
— Что? Вы и лягушками увлекались? Это было до, после или между периодами увлечения кактусами к виноделием? Книга о лягушках тоже сослана в камин?
Они перебрасывались ничего не значащими фразами и словами, как бы выжидая, когда наступит Момент. Словно были на грани чего-то, но не знали, отступить ли назад или двигаться вперед. Ведь они едва знакомы. У них нет ничего общего, кроме взаимного любопытства. И взаимного влечения.
Дождь стучал по крыше.
— Мне надо идти, — сказал он, но его ладонь была теплой, а пальцы переплелись с ее пальцами.
— Да, — ответила она, не пытаясь делать вид, будто неправильно истолковывает его слова.
— У вас… э… кто-то есть, и я не хочу становиться между вами.
— Я тоже, — ответила она, хотя не сразу поняла, кто же это у нее есть. В данную минуту она не могла вспомнить ни одной разумной причины, по которой она не должна отдать предпочтение Райли. — Было бы безумием все усложнять.
— Точно.
Они разомкнули руки и снова стали каждый сам по себе. Райли начал поспешно застегивать рубашку, потом прошел в гостиную и, сев на диван, надел ботинки. Она протянула ему галстук и пиджак. Он вскочил, взял свои вещи и неожиданно принюхался.
— Что это за запах? — Он схватил ее руку и прижал к лицу. — Это не базилик и не манго. Что это?
— Ореган. Я сорвала немного в огороде для… — она посмотрела ему в глаза. Они были синие, с поволокой, — для соуса, — выдохнула она.
Он не отпускал ее руку, а лишь сильнее сжал запястье, а потом притянул к себе и обнял.
Если она и пыталась убедить себя, что вчерашний поцелуй был случайным, что во всем виновата музыка, а голова кружилась от аллергии на табачный дым, то сейчас, как только его губы коснулись ее рта, от ее убежденности не осталось и следа. На сей раз Райли не нужно было устраивать представление для Каролины. Поцелуй был настоящим.
Он с силой прижал ее к себе, запустив руку в волосы и поддерживая за затылок. Его поцелуй был страстным, но каким-то прощальным, что ли, словно он знал, что он будет последним.
Но Александре было все равно. Всего раз! Какое это может иметь значение! Она прижалась к нему и разомкнула губы. Стон вырвался из груди Райли. Его страсть росла с каждым стоном, каждым вздохом и движением, пока он не вцепился пальцами в ее бедра и так сильно прижал к себе, что она ощутила возбуждение его плоти и почти болезненную реакцию своего тела.
Внезапно он прервал поцелуй. Немного отстранившись, посмотрел на нее затуманенным взором, а потом его губы заскользили вниз — в темную ложбинку под подбородком, по шее до впадинки, потом к обнаженному плечу.
— Ммм, — бормотал он, и она чувствовала теплое прикосновение его языка.
Это прикосновение, ощущение его сильного тела, запах его кожи всколыхнули все ее чувства. Дрожащими пальцами она начала расстегивать рубашку, которую он только что застегнул, и тихо засмеялась, обнаружив, что он пропустил одну пуговицу. Это, по ее мнению, свидетельствовало о том, что аккуратист Райли Темплтон был немного не в себе, и все из-за нее.
Но очень скоро она перестала смеяться. Потому что мускулистая грудь Райли не могла быть поводом для смеха, равно как и его широкая гладкая спина.
Райли сел на диван и потянул ее за собой. Она оказалась у него на коленях верхом, при этом одна голая нога высунулась из-под запахивающейся юбки, и Райли тут же начал ее гладить. Его рука двигалась все выше и выше, и Александра вздрагивала от удовольствия.
Внезапно оба замерли. Резкие звонки мобильного телефона прорезали тишину. Райли ругнулся и стал искать трубку. Она оказалась под Александрой. Не отрывая от нее взгляда, он гладил ее по бедру и улыбался тому, как она задерживала дыхание каждый раз, когда его пальцы касались ее трусиков.
— Да? — сказал он, и Александре на миг показалось, что он просит у нее разрешения продолжать. Она откинула со лба волосы и чуть было не ответила «да», но вовремя поняла, что он говорит по телефону.
— Мама, — Райли вздохнул и закрыл глаза, — у меня все в порядке. — Он пригладил волосы и запахнул на груди рубашку, будто принимая приличный вид для разговора с матерью.
— Успокойся, мама. Я с другом. — Он протянул руку Александре. — Мама, перестань волноваться. — Но Александра уже встала и отошла, поправляя юбку и возвращая на место бретельки. Она подошла к нему опять лишь для того, чтобы подать ему пиджак и галстук, и стояла, дожидаясь, пока он кончит говорить с матерью. У нее был вид хозяйки дома, которой не терпится, чтобы гость ушел.
— Большей безопасности на самом деле и желать нельзя, — саркастически улыбнувшись, сказал он и отключил телефон.
Он встал, надел пиджак и сунул в карман телефон.
— В следующий раз, — мрачно сказал он, — я отключу эту чертову штуку и заброшу ее в соседский пруд!
— Послушай, Райли, — Александра покачала головой. — Мне кажется… мы… не подходим друг другу.
— Что это значит? Я что-то не заметил какой-либо вопиющей несовместимости. А ты?
— Да, но ты говоришь о сексе, — вспыхнула Александра.
— Верно, черт побери! — Его глаза все еще блестели.
— Но это же не все.
— Но и немало, согласись.
— Ты же не хочешь связываться, — напомнила ока, все больше раздражаясь.
— Может, я готов попробовать, чтобы узнать, к чему это приведет.
Вот так, поняла Александра, мужчина намекает на то, что хочет завести интрижку. Женщине полагается думать, что секс может стать причиной чего-то большего, поэтому мужчина говорит то, что от него хочет услышать женщина.
— Именно это я и имею в виду, — резко бросила она. — Секс ни к чему не ведет, потому что… — Потому что это импульс, который длится секунды, а главное потому, что она твердо знала, что ей надо, и глупо было рисковать, вступив в связь с человеком, который не соответствует ее представлению о том, каким должен быть ее муж. — Потому что…
— Это все из-за этого Жерара?
Александра заморгала в недоумении, но потом вспомнила, что это был тот человек, с которым она якобы встречается.
— Его зовут Грэхем, — поправила она, довольная тем, как солидно звучало это имя.
Райли кивнул и направился к двери. Она пошла за ним, радуясь, что он уходит, и вместе с тем испытывая страх от того, что останется одна. Она не сказала ему, что другого раза не будет. Она просто не смогла выговорить этих слов и ненавидела себя за это. Вместо того, чтобы решительно захлопнуть дверь, она оставила ее приоткрытой. Так поступают только слабые женщины. Но когда-нибудь она все же захлопнет дверь перед его носом.
Когда-нибудь? Даже сейчас в глубине души она знала, что лукавит.
