Я принялся бить бёдрами так, словно хотел, чтобы проклятая ши испустила дух.
Вколачивался, вбивался, безжалостно сминал её бёдра, орудовал в ней, как и положено захватчику. Завоевателю. Господину.
Я не сразу понял, что она кричит. Бешеный ритм сердца так стучал в висках, кровь бурлила, норовя разорвать изнутри, что на какое-то время я оглох и ослеп. Но двигался всё так же яростно и исступлённо.
А потом словно издалека стали доноситься крики.
Поначалу я принял их за мольбы.
Я снова ошибся.
Ши кричала от удовольствия.
Прислушавшись к ней, я понял, что она балансирует на самой тонкой, самой острой грани из возможных: удовольствия и боли. Ненависти и всепоглощающего желания.
Она давно сползла бы на простыни, руки больше не держали её, ноги дрожали и разъезжались. Я держал её бёдра практически навесу. Насаживал её на себя со свей яростью, на которую был способен, в то время, как она замерла, елозя щекой по простыне.
Я не собирался удовлетворять её, ещё не хватало заботиться об удовольствии шлюхи…
Но она каким-то образом опередила меня.
За мгновение до того, как мир взорвался чистой похотью, она утробно застонала и забилась в моих руках, сжимая изнутри мой член, выдаивая меня до капли.
Кажется, мир качался. Кажется, я с трудом удержал равновесие.
Разрядка, о которой мечтал все эти годы, которую могла дать лишь она, оглушила.
Должно быть, я отключился ненадолго, потому что пришёл в себя уже на кровати. Я лежал на боку, сжимая ши в объятиях, как самую большую драгоценность в мире.
Что ж. Женщина, отхватившая немалый такой кусок твоего состояния и в самом деле стоит дороже других.
Но она всё мне вернёт. Всё и даже больше.
Она слабо запротестовала, когда я принялся освобождать её от обрывков одежды.
А когда удержал её на спине, разводя коленом бёдра посмотрела своими широко распахнутыми глазами. На длинных ресницах дрожали слёзы. Ночные огни отражались в них и казалось её зрачки окружены звёздной пылью.
Её губы были искусаны в кровь. Глупая девчонка держалась, чтобы не кричать, до последнего.
Это ничего. В эту ночь она не раз ещё закричит.
Так громко и так сладко, как это надо мне.
Глава 8. Лилу МакУиланЯ вышла из омывальной, кутаясь в пушистое полотенце. За эти несколько секунд успела пожалеть, что не держу в ванной халаты. Просто предпочитаю ходить до шкафа голой. Кто ж знал, что в моей комнате, куда есть вход только Ша-Миа, обоснуется проклятый захватчик.
Я думала, не переживу этой ночи. И причиной тому - вовсе не его грубость, не дикий темперамент, не принуждение…
Удовольствие. Наслаждение. Пламенное, кипучее, бесстыжее. До невозможного безнравственное и распутное. Безграничное, всепроникающее. Подчиняющее твои мысли, чувства, желания… Берущее в плен действия и реакции. Оказывается, удовольствие тоже может быть наказанием.
Доказательством, что ты не принадлежишь себе. Зависишь от того, кто тебе его дарит.
Проклятый шэ-арец!
Я думала, невозможно ненавидеть его ещё больше!
Этой ночью он заставлял меня кричать. Он слушал мои крики, мои стоны, мои мольбы.
Я просила ещё, я просила сильнее, быстрее, жёстче!
И я ненавижу себя за это. А его ненавижу всем существом, всей своей сутью.
- Ты очень красивая, когда не наносишь краску на лицо.
Голос захватчика заставил замереть, поверг в ступор. Я-то думала, он ещё спит.
Шэ-арец (боги, мы провели вместе две таких длинных ночи, а я до сих пор не знаю его имени!) откинул простыню, встал, играя мускулами и приблизился ко мне совершенно обнажённый.
Тело тут же отреагировало. Живот свело сладкой судорогой, соски затвердели, заныли, а между ног стало мокро.
Он рывком сдёрнул с меня полотенце, ущипнул за сосок, заставив ойкнуть, а затем звонко шлёпнул по заду.
Эта демонстрация собственничества была так унизительна, и, будь он проклят, так возбуждающа… По коже тут же побежали мурашки, стали прокатываться волны предвкушения удовольствия, а дыхание спёрло.
Захватчик сгрёб меня в охапку своими огромными ручищами, и в бок упёрлось кое-что твёрдое, горячее, пульсирующее. Такое огромное, что я до сих пор удивляюсь, как э т о поместилось в меня и не разорвало изнутри. Я до сих пор стыжусь смотреть на его член при свете дня и потому отвела глаза.
- Она стесняется, она краснеет, - прошептал он, склоняясь к моей макушке и вдыхая. Нос он там, что ли, вытирает?!
- Не шлюха, а золото, - промурлыкал захватчик и на душе стало совсем гадко.
- Я в душ, а ты распорядись, чтобы подали завтрак, - сказал шэ-арец таким обыденным тоном, что захотелось выцарапать ему глаза.
- Ты, кажется, спутал моё Агентство со своей резиденцией, - процедила я сквозь зубы. - Здесь никто не обязан обслуживать твою высокопоставленную задницу!
К моему бешенству, захватчик расхохотался. И что я смешного сказала?!
- Если мы копнём глубже, милая, а именно, три года назад, как раз в то время, когда ты открыла, как ты выражаешься, с в о ё агентство, мы увидим, на ч ь и деньги ты его основала. Так что здесь всё, поняла, всё, принадлежит мне. Включая тебя, детка.
Я вспыхнула. Захватчик говорил правду.
- Так что я не советовал бы тебе брыкаться, - продолжал он. - Впрочем, последнего, как раз, советовать не буду. Брыкайся, детка! Так намного интереснее. И не только мне, но и моим ребятам. Надеюсь, не нужно напоминать, что они, как и я, вовсю наслаждаются жизнью, пользуясь моим, да-да, именно моим гостеприимством.
Я сжала кулаки так, что костяшки пальцев побелели.
Затем медленно подняла голову и повернулась к шэ-арцу.
- Что ты хочешь, чтобы убраться отсюда и увести своих цепных псов?! Неужели тебе мало того, что было… ночью.
Захватчик улыбнулся, протянул руку, откинул локон от моей щеки.
А потом потрепал, как… кошку или собаку!
- Что ты, детка, мы только начали. И у нас вся жизнь впереди.
И подмигнул, сволочь!
Я не выдержала. Прежде, чем сама поняла, как это произошло, откинула его руку от своего лица!
- Убирайся отсюда! И уводи своих прихвостней! Неужели шэ-арцам больше нечем заняться, кроме как самоутверждаться за счёт женщин?! Или вы можете почувствовать себя мужчинами, только насилуя?
Глаза захватчика полыхнули яростью. Довела!
Меня сгребли в охапку, прижали к мощной рельефной груди так крепко, что не смогла вдохнуть. Сжали до хруста в костях, а затем тихо прошептали на ухо:
