— Симбиоз… — повторил Иван, осматривая дробовик, — ничего себе симбиоз!
Вдруг оглушительно хлопнуло раз, потом еще один. Дрогнул под ногами пол.
— Баллоны!.. Баллоны с воздухом поджарились! Эх!..
Рев куморы оборвался. Они еще постояли, прислушиваясь. Иван занялся дробовиком. Он еле выдрал магазин обратно, передернул затвор, внимательно осмотрел затворную раму, потом тщательно вставил магазин. Кажется все нормально, просто нужно отводить затворную раму назад. Он поднял глаза и встретился с Марией взглядом. Она отвела глаза.
— А ты молодец, Марья! Не ожидал! — серьезно сказал Иван. — Спасибо, выручила. Где взяла горючку?
— Так ведь спирт был в сумке! — удивленно сказала она. — Остальное там взяла, — Мария кивнула в сторону шкафчиков.
— А ты, оказывается, девушка непростая! — усмехнулся Иван. — Научись только пистолет с предохранителя снимать, и все будет в порядке.
Он помолчал, прикрыв глаза и прислушиваясь к себе. О приступе напоминала только головная боль, да и соображал он не так быстро, как обычно. Таблетки сейчас пить нельзя: усугублять заторможенность ни к чему. «Ладно, перетопчемся», — решил он.
— Что теперь будем делать? — поинтересовалась Мария.
— Давай поднимемся на крышу, глянем сверху, что вокруг происходит. Лестница вон там, — Иван кивнул на проход в углу за шкафчиками.
Служебная лестница вывела их на крышу. Иван без труда выбил хлипкую дверь и шагнул вперед. Мария безмолвной тенью следовала за ним.
— М-да… — сказал Иван, с трудом подбирая слова. — Это… Армагедец!
Лицо Марии стало сосредоточенным и торжественно-печальным.
Вид, открывавшийся с крыши здания, был ужасен и вместе с тем величественен. Под черным небом в неясном сумраке колыхалась тьма: ни одного огонька, ни светящегося окошка, ни мерцания костра. И только повсюду нехотя поднимались вертикально вверх столбы густого жирного дыма. Иван разволновался, стараясь угадать, где горит. Вот это, справа, далеко, — нефтеперерабатывающий комбинат, а вот дым прямо и слева — кажется, заправочные станции для автомобилей. Происхождение других пожаров угадать отсюда он не смог, но понял, что нет больше столицы и даже уцелевшей ее части в привычном понимании этого слова тоже нет, словно древний, могущественный и злой хан Тохтамыш прошелся по городу с войском, вооруженным по последнему слову техники. Прошелся да и сгинул, исчез, оставляя за собой только прах и пепел. Иван до боли сжал карабин.
— Да что же это такое?
Он осторожно перебрался от одного края крыши к другому, пытаясь хоть где-то разглядеть огоньки костров или факелов, надеясь услышать шум вертолетных винтов или моторов спасательных амфибий. Но до самого горизонта простиралась только тьма, тьма и ничего, кроме тьмы. И тишина.
Иван посмотрел вниз, на крышу вестибюля, и к своему удовлетворению заметил, что пожар в холле, кажется, потух. Одной проблемой стало меньше.
Зато на земле Иван заметил какое-то движение, и это его не обрадовало, потому что так быстро передвигаться, ломая деревья и кусты, могли только большие звери, а никак не человек. И не транспорт — потому что шума двигателей не было слышно. Внизу, неподалеку от здания, он заметил стаю животных, по-видимому курумканов, которые быстро унеслись прочь по склону парка — к шоссе.
Земля больше не принадлежала людям.
Следующие мгновения Иван потом пытался восстановить по памяти, но ему так и не удалось понять, почему мерзкая тварь не утащила его сразу.
Не иначе промахнулась.
Или побоялась?..
В тот миг небо над ним почернело, что-то с силой ударило Ивана по лицу, и теплая кровь залила ему глаза. Каска с фонариком отлетела в сторону — лопнул ремешок, а самого Ивана приподняло над поверхностью крыши, а потом с силой ударило обо что-то металлическое. Бессознательно он ухватился за это руками — рефлекс. «Этим» оказалось ограждение. Его рвануло с крыши, Иван закричал от боли в плече, но поручни не отпустил. Схватка ослабла, Иван ударился животом о край крыши и сразу же, подтянувшись, стал забираться на нее обратно. Мария сдавленно вскрикнула.
— Уходи! — прохрипел он, как ему тогда показалось, очень громко. — Уходи с крыши!
Он перевалился через ограждение, понимая, что не успеет достать из-за плеча дробовик: он слышал за спиной странный шелест-шипение огромных крыльев. Иван напряг мышцы и, выхватив нож, обернулся, чтобы встретить врага лицом к лицу. Краем глаза он заметил, как Мария, пригнувшись, бежит к лестнице, но уже в следующий момент он обнаружил напротив себя огромное темно-пепельное лицо с горящими лютой ненавистью глазами и дьявольским оскалом десятков зубов.
Иван стиснул зубы, когда когти демона впились ему в грудь, почувствовал, как его приподнимает над крышей, и коротким ударом снизу вверх вогнал длинное узкое лезвие ножа ему под челюсть. Выдернул, ударил снова, не обращая внимания на боль и целясь в шею; почти промахнулся, в третий раз ударил в грудь и едва не выронил нож, потому что грудь демона оказалось твердой как скала. Теряя последние силы, Иван еще успел нанести несколько ударов по лапам, потом его сжало с такой силой, что он не смог дышать, а потом чудовище его отпустило…
Ударившись о крышу, Иван потерял сознание. Но быстро пришел в себя и даже сообразил, что его опять спасла Мария. Крича и размахивая горящим факелом, она отвлекла внимание демона, и, когда тот отпустил Ивана и бросился к ней, по-видимому рассчитывая на более легкую добычу, она несколько раз выстрелила в него из «замарашки» и укрылась за дверью.
Иван поднялся с колен в тот момент, когда уже и так поврежденная им дверь под натиском серого монстра разлетелась на куски. Но Иван вдруг успокоился. Он не торопясь сунул нож в чехол на бедре, снял с плеча дробовик, проверил его и, не спеша зайдя к твари со спины, выпустил в нее всю обойму. Демон зашипел и, вздрагивая от каждого выстрела, отступал все дальше от прятавшейся Марии. А потом прыгнул в воздух, тяжело расправил перепончатые крылья и исчез за краем крыши…
Иван немного постоял в полной тишине, нагнулся, поднял лежащую под ногами каску со светившим в сторону фонариком, затоптал брошенный Марией факел и осторожно, чтобы не споткнуться об обломки дверей, вышел на лестницу.
Подходить к краю крыши и смотреть вниз он не стал.
— Мария! — почему-то шепотом позвал он, спустившись на пролет ниже. — Ты где? Мария!
Она бросился к нему, обняла за шею, начала целовать, что-то горячо бормоча.
Иван почувствовал, что уплывает куда-то от этого запаха цветов, от ощущения близости женского тела, от ее тепла, от прикосновения ее рук, ее пьянящих губ, таких свежих, таких упругих… Он прижал ее к себе сильнее, потом еще сильнее, словно желая раствориться в полном жизни, теплом теле, обрести наконец покой… Он нашел ртом ее горячие, соленые от слез губы и приник к ним. Так путник в пустыне припадает устами к прохладному роднику оазиса, так голодный человек впивается зубами в краюху сладкого хлеба, так изголодавшийся зверь жаждет пищи…
