Лишь с виду жив, но сердце в нем не живо…
Да, мне тоже нравилась эта книга.
* * *
После мы сидели на кухне и доедали последние яблоки. В этом году урожай был ужасный. Малком сидел угрюмый и не вступал в разговор и отсутствующе смотрел в пол.
– А я говорю, что лучше подождать, – повторяла Блэр. – Так мы только вы-играем.
– Да, это обеспечит нам безопасность, – сначала согласился с ней я. – Но взгляни на это с другой стороны: мы просто даем им время найти нас.
– Они никогда нас здесь не найдут, – упрямо повторила Блэр.
Отца ведь нашли, подумал я, но вслух не сказал.
– А ты что думаешь? – спросила Блэр у брата.
Малком равнодушно поднял на нее глаза, раздумывая о чем-то своем, и поднялся с табурета.
– Мне нужно отлучиться в город на несколько дней, продать остатки наших сборов, – сказал он, ни на кого не глядя. – Так что вам все равно придется подождать.
– Подожди, Малком, зачем тебе продавать то, что мы насобирали? – не поняла Блэр, тоже поднимаясь. – Это наша последняя еда.
– Именно поэтому я и собираюсь выиграть несколько лишних монет. Тот, с кем я договорился, либо глуп, либо совершенно не смыслит в стоимости зерна.
Меня насторожили его слова, но я продолжал молчать. Когда эти двое спорили, лучше было не вмешиваться.
– А ты уверен, что это безопасно? – спросила Блэр, внимательно глядя в глаза брату.
Он раздражительно нахмурился и ответил ей ухмылкой:
– Если повезет, у меня будет мешок зерна…
– Малком… Может, не надо?
– Ты что, считаешь меня трусом? – неожиданно вспылил он. – Тебе, значит, можно пропадать в городе, а мне – нет?
Ирис спала в своей комнате. Так было лучше, ведь она тяжело переживала любые, даже самые мелкие ссоры.
– Просто останься, пожалуйста, – попросила Блэр, устало опуская глаза.
Малком ушел, хлопнув дверью. На столе осталось лежать его нетронутое яблоко. Блэр тяжело вздохнула и ушла к себе в комнату.
Я не знал, почему не остановил его. Какие-то мысли, навеянные последней беседой с отцом, не давали мне покоя. На следующее утро я отправился в город, надеясь вернуть его обратно. На пути мне попадались бродяги, бездомные и неимущие, которые просили милости у Бога. Они стояли под воротами церкви и поднимали руки к небу, надеясь, что в таком священном месте смогут добиться большего. Глупцы! Церковь – всего лишь здание с четырьмя стенами, Бог не может услышать их лучше или хуже оттуда.
Обойдя все улицы вдоль и поперек, по колени утонув в нечистотах, я нашел его. У обочины дороги измазанный грязью и кровью Малком лежал без сознания. Мне пришлось тащить его на себе домой, надеясь, что он все еще не распрощался с жизнью. Мешка зерна с ним не было. Глупо получилось. Кто знал, что для этого понадобится всего лишь кража?
А я все думал, почему не остановил его.
– Он умер?
– Он ушел. Есть разница.
Все было так, как я и предполагал. Он попрощался в дороге. Я слишком часто после этого винил себя за промедление. Возможно, если бы я поспешил, он остался бы жив. А мы ведь могли стать друзьями. Такими, какими никогда бы не стали с Чейзом.
Блэр не плакала, но я видел ее красные глаза по утрам. Ни когда я приволок тяжелое, едва узнаваемое тело домой, ни когда мы хоронили его на заднем дворе, у нее просто не было слез. Она обнимала меня так, словно я способен все вернуть на свои места. Мне бы хотелось ради нее. Но возвращать мертвых не может никто.
Ирис не становилось ни хуже, ни лучше. Она перестала выходить из своей комнаты, а все время теперь только читала свою глупую книжку. Одна.
