Все это как-то слишком. Он, я и темная ночь.
— Не знаю, — смотрит он мне в глаза.
Резко обрываю зрительный контакт, поправляю лямку сумочки.
— Вы же говорили, что не будете со мной разговаривать никогда.
— Так и есть. Вы меня чуть не угробили, Лизавета Петровна.
Он продолжает сверлить меня взглядом, и я чувствую, что мне не хватает воздуха.
— Угробить Вас — это последнее чего я хочу в этой жизни.
Зачем он так смотрит? Щеки загораются смущением.
— Вы сказали мужу, и он Вам не поверил?
— Я говорила про капкейки, — мотаю головой. — Все это неважно.
— Почему он Вас не встречает, уже темно? На Вас могут напасть.
Всё ещё пытаюсь осознать происходящее. Я понимаю, что ни в коем случае нельзя показывать, насколько я нервничаю рядом с ним.
— Он на соревнованиях. Поздравляю Вас с наградой, — кидаюсь пожимать ему руку.
Краснею еще сильнее от его внезапного прикосновения. Но Кириллов умен, похоже, ощутив скованность и неловкость, он бережно опускает мою ладонь...
— Терпеть не могу подобные мероприятия, но кто-то должен на них ходить и вышаркиваться перед начальством, — вздыхает.
— Не прибедняйтесь, Вы — герой.
— Я выполняю свою работу. И эта пафосная хрень, к сожалению, часть работы.
— Хрень? — хихикаю. — Не думала, что Вы когда-либо произносите такие слова, Олег Борисович.
— Только после рюмки коньяка, — выдыхает резко, глядя мне в глаза. — Я не пустил Викинга, когда узнал, что мероприятие будет проходить в вашем ресторане. Хотя приглашения предоставили всему отряду.
— Почему? — хриплю от нехватки слов и переизбытка чувств.
— Не знаю.
Карие, обрамленные густыми черными ресницами глаза, смотрят на меня внимательно и изучающе.
А я вспоминаю, как любя он присел рядом с больной женой, как поправил ей одеяло, как тащил по ступеням… И почему-то становится грустно.
— Спокойной ночи, Олег Борисович. Спокойствия Вам в ваших непростых рабочих буднях, — поворачиваю к своему дому, исчезая в темноте.
Глава 13
Лифт застрял на восьмом этаже. Диспетчер сообщил нам, что пострадавшая не выходит на связь. По сообщению дежурного, девушка находилась в лифте и задыхалась от какого-то дыма. По прибытию на место мы с Петровым определили, что лифт застрял между седьмым и восьмым этажом. Мы разблокировали дверь в кабину и увидели там дым большой концентрации, когда густые серые клочья вышли наружу, обнаружили, что на полу кабины лежала молодая женщина в бессознательном состоянии. На сонной артерии прощупывался слабый пульс, мы приступили к ее эвакуации из шахты. Я вынес ее на руках и передал медикам, ожидавшим на улице.
— Борисовичу как всегда везёт на девушек! — хохмит Петров, когда мы возвращаемся на базу.
— В следующий раз ты понесешь с седьмого этажа на руках шестидесятикилограммовое тело без сознания.
— А кто виноват, что наши легкие и удобные пластиковые носилки пришли в негодное состояние из-за удара о камни? Правильно, Викинг Батькович, а другие нам теперь через месяц выдадут.
— И это при самом удачном раскладе.
От приятного аромата еды желудок скручивается в голодном спазме. Удивительно, откуда этот запах на базе?
— Та-дам! — разводит руками Викинг над накрытым столом. — Я попросил Лизоньку, чтобы она приготовила нам обед. Не благодарите.
Она здесь, стоит в углу кухни и нежно улыбается. При упоминании ее имени, внутри все сжимается, будто меня застукали за чем-то запретным. Я еще не до конца понял, почему так несдержанно повел себя после награждения в ее ресторане, а тут новое испытание.
— А платить за весь этот банкет кто будет? — смотрю на множество аппетитных блюд на столе.
Скидываю тяжелый рюкзак с плеч, тот с грохотом падает на пол.
— Не думаю, что супруг Лизаветы Петровны будет счастлив, когда узнает, что его любимая жена бесплатно подкармливает целый отряд голодных мужиков.
Правильно, почаще напоминать себе про ее мужа. Произнес имя вслух, и почувствовал нечто странное — смесь эмоций — желание увидеть, тоску, боль, страх и... опасность.
Хмуро разглядываю девушку, что тихонько моет посуду в углу. Викинг кричит, что все оплатил, но это ничего не меняет. Это надо прекратить. Если она согласилась ради Викинга, то скоро сюда снова заявится супруг и накостыляет блондинчику. А это полный кошмар, нарушение всех правил и порядков. Я не потерплю подобное разгильдяйство в отряде. Но девушка поворачивается и поднимает на меня грустные глаза.
А если она пришла сюда ради меня?
Внутри становится горячо. От странного предвкушения в жилах бурлит кровь. Если я дал повод… Конечно дал, после ресторана любезничал с ней, будто ошалевший от гормонов мальчишка. Сам не знаю, что на меня нашло. Надо скорее выпроводить ее и вернуться к обычной жизни. У нее — муж, у меня — жена!
Подхожу к умывальнику, набираю в ладони воду, плескаю на лицо, кожей чувствую, как она исподтишка меня разглядывает. Волнительно! Даже просто стоять здесь, рядом с ней в одной комнате. Как же странно, что я, владея телами незнакомых женщин, ничего подобного в темных гостиничных номерах не испытывал.
Вытираю руки, взгляд неосознанно скользит по ямке у основания женской шеи, где по голубым венкам под бледной, нежной кожей пульсирует кровь. У нее очень нежная кожа, я заметил это еще после ситуации с морозильником, и аромат такой особенно приятный, но думать себе об этом я, конечно, не позволяю.
На меня обрушивается гремучая смесь чувств из стыда и признательности, молниеносно обращаясь в острое желание прижаться губами к ее телу, к ее шее, к ее рту. Чувство стыда перед самим собой и Викой, потому что раньше, со всеми женщинами из бара, такого желания у меня не возникало, тем более, здесь, на базе, среди коллег. Чувство признательности за то, что Лизавета Петровна так сильно отличается от всех моих барных приключений. Я не имею морального права позволить себе испытывать влечение к этой женщине. Аккуратно повесив полотенце на крючок, я сажусь за стол и отламываю кусок хлеба, запуская ложку в тарелку малинового борща. Девушка дергается, внимательно наблюдая за мной.
— Вкусно, — цветет Викинг.
— Очень вкусно, просто пальчики оближешь, — вторит ему Петров.
Все смотрят на меня, ожидая вердикта.
— Сносно.
— Олег Борисович?! — возмущается Викинг.
— Мы не можем позволить себе повара. Работнику необходима заработная плата. Штаб это в жизни не одобрит. Или может быть свою отдашь? — обращаюсь к Викингу, кидаю быстрый и строгий взгляд на побледневшую девушку. — К тому же Лизавете Петровне еще нужно многому научиться. Борщ пересолен, а у поджарки чувствуется излишний вкус масла.
