Согласно исследованиям, 60 процентов очевидцев самоубийства невольно вспоминают о произошедшем. У 30 процентов при напоминании о случившемся возникает физическая реакция, в том числе потливость, тошнота и затрудненное дыхание. Почти 100 процентов сказали, что этот опыт оказал значительное влияние на их жизнь.
Книга Данных, страница 17Как обычно в дни работы я готовлю себе на завтрак смузи с бананом и миндальным маслом и ухожу из квартиры в восемь утра. У меня в сумке лежит обед – сэндвич с индейкой, яблоко и соленые крендельки. Я перестала ходить к Пауле, потому что ее сеансы стоят дорого даже со страховкой, но пытаюсь делать кое-что из того, что она посоветовала. На прошлой неделе мне даже удалось наполовину спуститься в метро – на станции рядом с работой.
Джоди дала мне номер агента по найму, который, по ее словам, помог ее брату.
Я поблагодарила ее за помощь, но подозреваю, мотивы Джоди не до конца альтруистичны. Уверена, она мечтает, чтобы меня почаще не было дома и квартира оставалась в их с Шоном полном распоряжении.
К тому же несколько дней назад Джоди убиралась у нас на кухне – она профессиональный организатор пространства, и с ее появлением у нас стало куда аккуратнее – и достала из ящика маленькое полотенце с логотипом забега с препятствиями «ТАФ МАДДЕР 10 МИЛЬ».
– И кто из вас, психов, принимал в нем участие? – спросила она, помахав полотенцем в воздухе.
Что-то покоробило меня, заставив смолчать.
Но Шон выпалил:
– А мы вместе. Прошлым августом, да, Шэй? Ох, это было жестко.
– Но мне каким-то образом удалось героически доковылять до палатки с пивом, – пошутила я.
Джоди выдала свой фирменный звонкий смешок. Но по ее лицу пробежала тень. Она продолжила убирать кухню, выкинув неиспользованные палочки от еды навынос и миндальное молоко, которое пили мы с Шоном – сама Джоди предпочитала смесь из молока и сливок, – хотя я только что пила из упаковки и знала, что оно еще не закончилось.
Я нашла предлог уйти с кухни – за последнее время я мастерски овладела этим искусством. Но, даже закрыв за собой дверь в спальню и избавившись таким образом от вида Джоди, протирающей теперь уже пустую столешницу, не могла отделаться от ощущения, что я очередной мусор, который она хочет выкинуть.
Вскоре после этого Джоди дала мне контакты агента по найму.
Я планирую позвонить ему во время обеденного перерыва.
По дороге к остановке я замечаю произошедшую с городом перемену: начался сентябрь, и Манхэттен, который пустеет в августе, снова полон людей. Люди со стаканчиками кофе и наушниками в ушах спешат по тротуарам, а маленькие дети с новыми на вид рюкзаками идут за руку с родителями и нянями в школу.
Воздух – густой и теплый, а небо серое, набухшее очередной осенней грозой. Чувствую, как на затылок падает капля, и решаю вернуться за зонтиком.
И вижу ее.
Светло-каштановые волосы свободно падают на плечи, а зеленое платье в горошек плавно покачивается на ходу.
Аманда.
Я не могу дышать, думать, двигаться. А потом начинаю идти за ней, словно между нами натянута нить.
Это не она, твержу я себе, пытаясь побороть наполнивший тело ледяной страх. Но я столько раз видела это платье в кошмарах. Оттенка зеленого винограда; простой приталенный фасон. Оно точно такое же.
У двух девушек в Нью-Йорке могут быть одинаковые платья. Но каковы шансы, что у них будут одинаковый цвет волос, одна и та же прическа и одинаковое телосложение? Что-то не сходится.
Дыхание перехватывает, но я не останавливаюсь. Я не могу упустить ее из виду. Платье в горошек – как знамя в толпе темных костюмов и дождевиков, и оно ведет меня за угол.
К станции метро «33-я улица».
«Может, это сон? – лихорадочно соображаю я. – Один из кошмаров, что кажутся такими правдоподобными даже после пробуждения?»
Изо всех сил щелкаю резинкой на руке. Чувствую боль. На меня падает несколько легких капель дождя, и я чувствую аромат блинчиков из ларька на углу. Все настоящее.
Значит, и она тоже.
Все вокруг вращается и движется, но я продолжаю идти вперед, почти шатаясь, глядя только на нее, словно она единственный в этом городе человек.
Она продолжает идти вперед, не оборачиваясь. Не спешит, но не останавливается, ее походка равномерна, как метроном. Я на четверть квартала позади, и хотя могла бы ее догнать, мысль о том, чтобы заглянуть ей в лицо, меня ужасает.
Дождь начинает усиливаться, капли покрывают очки и ухудшают видимость. Я подношу руку к глазам и смахиваю воду.
Она уже совсем близко ко входу в метро.
Я вижу впереди зеленый столб и ступени, ведущие в темноту. Ускоряю шаг и поскальзываюсь на влажном тротуаре. Взмахнув рукой, удерживаю равновесие и продолжаю путь. Вокруг начинают раскрываться зонты, и я теряю ее из вида.
Куда она пошла? Кручу по сторонам головой, пытаясь вновь отыскать ее. И вижу.
Она делает первый шаг вниз по ступеням.
– Стой! – пытаюсь прокричать я, но слова застревают в горле. Раздается лишь хриплый шепот.
Я хватаюсь за столб метро, перед глазами все плывет. Я хочу побежать за ней, оттащить ее. Но тело предает меня, отказываясь работать. Я снова словно застыла в цементе. Полностью обездвижена.
По щекам струятся слезы, смешиваясь с дождем. Одежда прилипла к телу. Люди проходят мимо, спеша укрыться в метро.
Теперь она почти совсем исчезла. Я вытягиваю шею, чтобы посмотреть на нее в последний раз, прежде чем ее проглотит дыра.
Ушла.
Я начинаю часто дышать, громко и судорожно. Съеживаюсь, закрыв руками уши, не в состоянии сделать хоть что-нибудь – остается только ждать скрежета поезда метро.
И вдруг дождь резко заканчивается.
Кто-то стоит рядом со мной и держит над нами большой дождь.
Я поворачиваю голову и моргаю, и зрение проясняется. Я вижу ту, кто стоит рядом со мной.
Кассандру Мур.
– Я… Я… – запинаюсь я.
Рядом с Кассандрой ее сестра, Джейн, она смотрит на меня с таким же встревоженным видом.
