4
Прошлая осень
– Пошли, – сказал Дарлингтон, помогая ей подняться. – В любую секунду иллюзия рассеется, а ты будешь, как пьяница, валяться во дворе, – он почти волоком затащил ее вверх по ступеням на крыльцо. С шакалами она расправилась неплохо, но была слишком бледна и тяжело дышала. – Ты в ужасной форме.
– А ты мудозвон.
– Значит, нам обоим есть над чем поработать. Ты просила рассказать, что тебя ждет. Теперь ты знаешь.
Алекс вырвала у него руку:
– Рассказать. А не попытаться меня убить.
Он в упор посмотрел на нее. Важно, чтобы она поняла.
– Ты не подвергалась никакой опасности. Но я не могу обещать, что так будет всегда. Если ты не будешь воспринимать это всерьез, то можешь навредить себе или другим.
– Например, тебе?
– Да, – сказал он. – Большую часть времени ничего плохого в Домах не происходит. Ты увидишь то, что предпочла бы забыть. В том числе чудеса. Но никто до конца не понимает, что лежит за Покровом и что может случиться, если оно проникнет в мир смертных. «Ждет темнокрылая смерть, но мы держимся – гоплиты, гусары, драгуны».
Она уперла руки в бока и посмотрела на него.
– Сам придумал?
– Кэбот Коллинз. Его называли Пиитом «Леты», – Дарлингтон потянулся к двери. – Он потерял обе ладони, когда закрылся межпространственный портал. В это время он читал вслух свое последнее к тому моменту произведение.
Алекс вздрогнула.
– Ладно, все ясно. Плохая поэзия, серьезное дело. Эти собаки настоящие?
– Вполне. Это духовные гончие, обязанные служить сынам и дочерям «Леты». Что прячешь под рукавами, Стерн?
– Следы от уколов.
– Правда? – он подозревал, что так и есть, и все-таки не до конца ей поверил.
Она выпрямилась и размяла спину.
– А то. Заходить будем или как?
Дарлингтон указал подбородком ей на запястье:
– Покажи.
Алекс подняла руку, но рукав закатывать не стала. Она просто протянула ему руку так, словно пришла сдавать кровь, и он собирается нащупать ее вену.
Вызов. Он внезапно понял, что не хочет его принимать. Это не его дело. Он должен ей сказать. Забудь об этом.
Вместо этого он взял ее за узкое, костлявое запястье, а другой рукой закатал ей рукав. Это казалось прелюдией.
Дарлингтон не увидел ни одного следа от укола. Ее кожа была покрыта татуировками: изгибающийся хвост гремучей змеи, золотистый цветок пеона и…
– Колесо, – он устоял перед желанием прикоснуться к рисунку под изгибом ее локтя. Доуз заинтересовал бы этот элемент таро. Возможно, благодаря этой татуировке они нашли бы, о чем поговорить. – Зачем прятать татуировки? Здесь всем на это наплевать.
Татуировки были у половины студентов. Полностью забитые руки были не у каждого, но и это не было редкостью.
Алекс снова опустила рукав:
– Есть еще кольца, через которые мне надо прыгнуть?
– Полно, – он открыл дверь и провел ее внутрь.
В прихожей было темно и прохладно. Проникающий в витражи свет отбрасывал на ковер яркие узоры. Парадная лестница из темного дерева с высеченным на нем орнаментом из подсолнухов вела вдоль стены на второй этаж. Мишель говорила ему, что одна только эта лестница стоит дороже, чем весь дом вместе с участком.
Алекс негромко вздохнула.
– Рада, что оказалась в тени?
Она издала тихий неопределенный звук:
– Здесь спокойно.
Он не сразу сообразил, о чем она.
– Il Bastone под охранным заклинанием. Как и «Конура»… Все так плохо?
Алекс пожала плечами.
– Ну… Здесь они тебя не достанут.
Она с бесстрастным видом огляделась. Неужели ее не впечатлили воспаряющая прихожая, теплое дерево и витражи, запах хвои и кассии, из-за которого, входя в дом, непременно вспоминаешь Рождество? Или она просто притворяется?
– Неплохой клубный домик, – сказала Алекс. – Не слишком похож на гробницу.
– Мы не общество, и порядки у нас другие. Это не клубный дом; это наша штаб-квартира, сердце «Леты» и кладезь знаний в области оккультизма за сотни лет, – Дарлингтон понимал, что разглагольствует, как ужасный зануда, но не мог удержаться. – Общества каждый год принимают новую делегацию из шестнадцати первокурсников – восьми женщин и восьми мужчин. Мы принимаем только одного – нового Данте – каждые три года.
– Значит, я в некотором роде особенная.
– Будем надеяться.
При этих словах Алекс нахмурилась, после чего показала на мраморный бюст, стоящий на столе под вешалкой для верхней одежды:
– Это кто?
– Святой покровитель «Леты» Хирам Бингэм Третий.
К сожалению, мальчишеское лицо Бингэма и опущенные уголки его рта не способствовали увековечиванию в камне. Он выглядел, как возмущенный манекен из универмага.
