— Так — это как?
— Вы не боитесь мужчин.
Я удивленно подняла бровь.
А он совсем не глуп. И ведь чертовски прав!
— Жена графа Форнски называет вас амазонкой. Но вы не амазонка.
— Потому что их не существует? — разговор мне нравился все больше и больше.
— Нет, — спокойно отметил герцог. — Согласно легендам, амазонки ненавидят мужчин, презирают их, пытаются доказать, что женщины сильнее.
— А я?
— А вы общаетесь с мужчинами как с равными. Вы не ниже и не выше. Для вас мужчина не господин и не раб. Хотя иногда вы себя ведете именно как хозяйка такового.
— Вынуждена признать, вы хороший психолог.
— Кто такой психолог?
— Лекарь души. Правда, часто, исцеляя душу, заставляет ее пройти через ад.
— Интересный способ, — улыбнулся герцог. — Надо будет обязательно попробовать.
— Любите боль?
— Люблю, когда мне подчиняются, — не моргнув, ответил герцог.
— Но вы уже поняли, кто я. — я проигнорировала последнюю фразу герцога, сделав вид, что не услышала.
— Боюсь, моих знаний о мире для этого не хватает, — развел он руками.
Смелое признание.
— Хотите увидеть?
— А вы можете показать? — герцог напрягся.
— Ну слышать-то вы уже слышали, — я невольно рассмеялась.
— Опять эта штука? — Сандр с опаской покосился на телефон.
— Сядьте рядом. Я не кусаюсь, хотя не обещаю, что ваша психика выдержит увиденное и что вы сделаете правильные выводы.
Герцог осторожно сел рядом, не зная, чего от меня ожидать, я же просто открыла галерею с фотографиями.
Сначала он просто смотрел во все глаза, а я хохотала. Затем он начал задавать вопросы, кто, что и зачем. Вопросы о вещах и предметах были для меня смешными, вопросы о людях заставляли задуматься. Фотография со слета байкеров вызвала настоящее восхищение, а вот фото с Бали — недоумение. Пришлось объяснять, что в моем мире женщины не обязаны скрывать своего тела, чувств или мыслей.
— Но это же должно привести Бог весть к чему! Как приличную девушку отличить от неприличной.
— Все дело в месте! — возмутилась я.
Тоже мне, приличный нашелся. Наслышана я уже о приличиях именно этого герцога.
— Хочешь показать свое тело — идешь на пляж. Хочешь показать свой ум — идешь в науку. Хочешь показать свою ловкость и беспринципность — идешь в политику. Хочешь показать свою деловую хватку — идешь в бизнес. Хочешь забыться и наплевать на все — идешь в ночной клуб. И неважно, мужчина ты или женщина.
— Что такое ночной клуб?
— Р-р-р, — зарычала я, понимая бесполезность объяснений. Выбрала самое безобидное видео и тыкнула герцогу. Пусть просвещается.
— Странный мир, — пробормотал Сандр, возвращая мне телефон.
— Нормальный, — буркнула я. — Иногда даже прекрасный, если ты можешь себя защитить.
— Что же в нем прекрасного, если нужно защищаться?
— Ой, только не говори, что у вас все замечательно, — зло фыркнула я, — что все здесь белые и пушистые. Погуляла я тут по вашим деревням, много чего насмотрелась. У нас хоть если кого изнасиловали, так это не становится проклятием на всю жизнь.
— Зато это заставляет остальных честь свою беречь, — зло отрезал герцог, — а не юбкой перед чужим носом махать.
— Да ты хоть знаешь, что это такое?! — не сдержалась я. — Знаешь, как это, когда не только по твоему телу, но и по твоей душе проходятся грязными сапогами? Когда тебя… — я с силой сжала кулаки, стараясь успокоиться.
Не нужно никому ничего знать! Особенно этому типу.
— Янина?
— Отвали! — я отвернулась к стене, стараясь сдержать слезы.
— Яна, я…
— Я сказала, о-т-в-а-л-и! Вон свободный диван, там и располагайся, — не глядя на герцога, я тыкнула пальцем в диван, на котором раньше он сидел.
И зачем я только показала ему свой мир? Ностальгия, что ли, замучила?
Поняв, что никак не могу справиться с нахлынувшими чувствами, я скинула сапоги и уселась в позу лотоса. Медитация — лучшее средство успокоение разбитой души. Во всяком случае, так утверждали все мои психологи, через которых мне довелось пройти.
— Что ты делаешь? — спросил герцог, а мне снова захотелось придушить его.
— Ты мне мешаешь. Будешь и дальше мешать — натравлю Баса, он тебя не любит. А теперь не отвлекай меня.
Я опускалась медленно. Ступенька за ступенькой, очищая свое сознание. Мое тело уже не мое. Его нет, как нет вокруг меня ничего, только ступеньки, ведущие к небольшому уступу у водопада. Вода холодными струями стекает по мне, унося мою боль, тяготы и заботы. Они уходят, уходят, уходят… оставляя лишь спокойствие и пустоту…
Вернувшись в сознание, я поняла, что дилижанс не движется. Внутри экипажа было пусто. Выходя на улицу, я проигнорировала протянутую мне руку Грега. Герцога видно не было.
— Через два часа доберемся до трактира, там и заночуем, — отрапортовал он, — Как вы себя чувствуете?
— Лучше не бывает, — криво усмехнулась я. — Через два часа по этой дороге? Развилок нет?
— Нет, — ответил Грег, а сам напрягся.
— Бас! Животина ленивая, идем разомнемся.
Кот легко спрыгнул с крыши, а я мигом накинула на себя покров.
— Миледи, что я скажу хозяину? — на лице Грега тут же отразился весь ужас понимания ситуации.
— Скажешь, что я через два часа буду в трактире, — не обращая внимания на крики, я вскочила на подставленную мне широкую спину и позволила себе насладиться ветром, бьющим в лицо.
И Бас, и я любили скорость. Я стала замечать, что мой друг с каждым днем словно становился сильнее и быстрее. Когда мы мчали через поля, мы становились одним целым. Я уже не боялась свалиться с его спины как в первые дни, и седло мне иногда только мешало. Мне казалось, во время бега и невероятных скачков я чувствую эмоции друга, и в эти моменты это уже не он, а я бегу по бескрайним полям, перелетаю через овраги и кусты, это мне ветер бьет в лицо, и это мои лапы едва касаются мягкого снега.
После бешеной скачки сердце успокоилось, а боль заползла в дальний угол, где ей давным-давно было отведено постоянное место.
В трактир мы прибыли раньше герцога. Видимо, дорога сильно петляла, а мы неслись напрямую через поля. Старая выцветшая вывеска гласила, что сие заведение называется «Под гнутой подковой». Толкнув тяжелую дверь, мы вошли вовнутрь.
***
На дороге к трактиру «Под гнутой подковой».
— И что теперь делать, Ваша Светлость? — Грег стоял рядом с герцогом, растерянно глядя на сломанный мост через овраг.
