За дверью раздался шорох. Она запирала ее, когда уходила в спешке? Кора не помнила. Надо было встать и проверить, но она продолжала лежать, давя пальцами на веки до возникновения красных кругов.
Налет воинственности пропал, словно его и не было.
Она не могла пошевелиться от ужаса осознания, что ее жизнь попала в некое замкнутое колесо, наподобие тех, что покупают хомячкам. Только в ее случае выйти из колеса не получится. Никак и никогда.
− Кора.
Она вздрогнула.
− Мам?
− Солнышко, это я. Только что приехала. Так соскучилась, словами не предать! Впусти меня скорее, жуть, как хочу тебя увидеть! − Голос матери звучал из-за двери и был полон радости, нетерпения и еще чего-то неопределимого. Чего-то, что совсем не понравилось Коре.
− Ну, чего же ты ждешь? Открывай, давай.
− Как ты здесь очутилась, мам? Я не называла тебе свой адрес.
− Да какая разница? − Лиза начала терять терпение. − Впусти меня! Я устала с дороги, долго тряслась в такси, а ты не хочешь мне помочь? Ты что, совсем не соскучилась?
Кора сжалась в комок и, не отрываясь, глядела на хлипкую деревянную преграду, разделявшую ее и существо с голосом ее матери.
− Просто уходи!
В звенящей тишине прозвучали отстраненные и холодные слова:
− Ты ведешь себя неуважительно, девочка.
− А ты − не она.
− Хватит нести чушь! Открывай немедленно, соплячка, или я с тебя шкуру спущу!
За криком сразу же последовало неуместное хихиканье.
− Значит, не хочешь по-хорошему? − спросил другой, более молодой и веселый голос. − Тогда пеняй на себя.
Стены задрожали от чудовищных ударов. Внутрь ломилась по меньшей мере разъяренная армия. Картина с изображением коморки упала с полки рисунком вверх, и Кора заметила, что краски пришли в движение, точно клубок ядовитых змей. Рисунок стал объемным. В центре него образовалась дыра, уходящая глубоко вниз.
Как только это произошло, удары прекратились. Зато раздался треск паутины.
Из образовавшегося лаза наружу торопливо лезло нечто. И Кора знала, что это за ней. Вот показались паучьи лапы: длинные, черные, в мерзких волосках. Каждая была толщиной с большой палец.
− Хватит! − взвизгнула Кора.
Она выбросила ногу вперед, пытаясь отшвырнуть картину прочь. Та отлетела под стол со злым шипением. Девушка бросилась к шкафу, распахнула дверцы и спряталась внутри, среди пышных юбок из дорогих тканей. Пальцы судорожно искали карман с солонкой.
Треск бумаги подсказывал, что существо все же выбралось на свободу. Топот быстрых цепких ног разнесся по комнате. Оно знало куда идти. В щель между створками Кора увидела кривой силуэт.
Косматая тварь с десятком ног и… крыльями. В ней было даже больше от ворона, чем от членистоногого. Из птичьего туловища росли многосуставчатые лапы с коготками. Круглую голову по обеим сторонам клюва украшали блестевшие ядом жвала.
Чудовищный гибрид подбежал к убежищу, принялся дергать дверцы шкафа, которые она держала изнутри.
− Выходи, пастушка, поиграем.
Голос жестокого шутника. Голос Гвидо.
Все смешалось в голове Коры. Обрывки воспоминаний, полученные из книг знания, сновидения о рыбе, плавающей в реке под названием смерть.
− Ты ведь хочешь, чтобы все закончилось?
Да. Она хотела. Тут призрак угадал.
Она распахнула двери пинком. И прежде чем паук понял, что у нее в руках, Кора отвинтила крышку и сыпанула все содержимое на врага. Пошел дым. Гвидо заорал от боли − волосатая спина пузырилась в тех местах, куда попала соль.
− Убирайся! Убирайтесь все! − вопила Кора, в приступе ярости топая босыми ногами.
Паук взлетел в воздух, кувыркаясь как ребенок, летящий с ледяной горки. Соль оплавила его до состояния кляксы. Пугающий образ, утративший форму, бросился к окну. Пролетел сквозь стекла, разбив и собрав их позади себя, как при обратной перемотке, − и с завываниями растворился во тьме.
Общага больше не смеялась.
Она смотрела чуждо и внимательно. Следила за каждым движением Коры. Неожиданно для всех единственная живая жительница несуществующего дома стала представлять угрозу.
17
Стены хранили молчание. Призрачный мир затаился, ожидая следующего шага Коры. Она ждала того же, но от него.
Ей пришлось провести остаток ночи перед запертой (и кое-как забаррикадированной) дверью, не смыкая век и не сдавая позиций. Остатки соли − жалкие крохи на дне солонки − давали некоторое преимущество. Коре оставалось лишь как следует пораскинуть мозгами. Много и хорошо подумать о случившемся.
С чего бы начать?
Ну, во-первых, в шарлатанских книжках тоже бывают вкрапления правды. Во-вторых, она до сих пор жива. Из чего следует, что окружавшее ее зло не всесильно.
В-третьих… в-третьих, между ней и общежитием имеется связь. Тонкая, но крепкая как леска, удерживающая рыбу, попавшуюся на крючок.
Это проклятое место настолько ловко искажало пространство, что могло украсть шестнадцатилетнюю девицу прямо с пижамной вечеринки на другом конце города. И что-то подсказывало Коре, что оно сможет и не такое провернуть. Дали бы шанс.
Она прислушалась к коридору. Не слышно ли стука костяшек? Нет, тихо.
Теперь Кора знала, что монстры и призраки больше не могут свободно пересекать границу ее комнаты. Это было очередным не озвученным, но очевидным правилом. У каждого свое место. Птицепаук так бы и оставался у себя в коморке, не нарисуй Кора самолично для него проход. Стоило ли объяснять, что осознав это, она порвала остатки картины в клочья?
И это еще не все.
Каждая деталь имела смысл. В день заселения там был мужчина, проверявший ее − нет, не ее саму, а ее способность прочитать − и затем заставивший подписать бланк о заселении. Уже теплее…
Было ли объявление в газете реальным или Кора просто видела то, что хотели они? Да и кто − они? Какие-то хитроумные безумные силы?
Бланки. Вот что ее смущало. Излишняя бюрократия для иллюзорного дома с привидениями. Кора потерла виски. Что от нее требовали? Сохранять чистоту, следить за порядком, не конфликтовать − но каждое из наставлений уже было нарушено. И косвенно, и напрямую. А еще…
Прожить под этой крышей хотя бы месяц.
Вот оно. И почему Кора не заподозрила неладное сразу, пока их связь с обителью призраков еще не окрепла настолько, чтобы переносить ее тело из точки А в точку Б? Тридцать дней − особая дата.
