Ознакомительная версия. Доступно 5 страниц из 24
В антипорнографическом дискурсе быстро теряешься: кто же тут все-таки жертва? Женщины, теряющие достоинство с того момента, когда кто-то увидел, как они сосут член? Или мужчины – слабаки, неспособные совладать со своим желанием смотреть на секс, неспособные понять, что это всего лишь изображение?
Удивительна идея, что вся порнография вращается вокруг фаллоса. На самом деле мы видим женские тела. Причем часто – идеализированные. Может ли что-то будоражить сильнее, чем порноактриса? Это вам уже не «банни-герл», не соседская девчонка, к которой не страшно подойти. Порнозвезда – это женщина, свободная от любых условностей, это роковая женщина, та, что приковывает все взгляды и неизбежно вызывает беды, будь то желание или отторжение. Почему же тогда люди так любят жалеть этих женщин, наделенных всеми атрибутами секс-бомбы?
Табата Кэш, Корали Чинь Тхи, Карен Ланком, Раффаэла Андерсон, Нина Робертс – при общении с ними больше всего меня поразило не то, что мужчины относятся к ним как к полным ничтожествам или владеют ситуацией. Наоборот, это они повергали мужчин в небывалый трепет. И если, как они громко заявляют, для женщины нет ничего прекраснее, чем очаровывать мужчин, тогда зачем так настаивать на жалости к порноактрисам? Почему социальное тело так упорно пытается сделать из них жертв, когда у них в руках все инструменты соблазнения? Какое табу здесь нарушено, чем вызвана столь лихорадочная мобилизация?
После просмотра сотни порнофильмов ответ мне кажется простым: у порноактрисы в фильмах мужская сексуальность. Точнее, она ведет себя как гей в бэкруме[24]. По сценарию она хочет секса всегда, все равно с кем, во все дырки, и каждый раз кончает. Как мужчина, если бы у него было женское тело.
В гетеросексуальных фильмах для взрослых именно женское тело всегда показывают, представляют в лучшем свете, именно оно должно производить эффект. От порноактера не требуют такого же исполнительского уровня – от него нужно, только чтобы у него стоял, чтобы он поелозил и показал сперму. Всю работу делает женщина. Зритель идентифицирует себя в первую очередь с ней, а не с мужским персонажем. Как и в любом другом фильме, где мы невольно идентифицируем себя с тем персонажем, которому уделено больше места в кадре. Кроме того, порно дает мужчинам возможность вообразить, что бы они сделали на месте женщин, как сладострастно удовлетворяли бы других мужчин в роли шикарных шлюшек, жадно сосущих члены. Часто говорят о фрустрации от реальности по сравнению с порнографической постановкой – реальности, где мужчины вынуждены трахаться с женщинами, которые и правда обычно на них непохожи. В связи с этим интересно отметить, что те «реальные» женщины, которые соединяют в себе максимум признаков женственности, которые повторяют по десять раз за один разговор, как они чувствуют себя «настоящими женщинами», которые участвуют в сексуальности, совместимой с сексуальностью мужчин, часто оказываются наиболее мужественными. Фрустрация от реальности – это траур, который мужчинам приходится носить, если они хотят войти в гетеросексуальный мир. Скорбь по возможности трахать мужчин с внешними признаками женщин.
Хотя порно любят осуждать за то, что оно заставляет людей чувствовать неловкость в связи с сексом, на самом деле оно снимает тревогу. Поэтому-то на него так злобно и нападают. Сексуальность должна пугать. Когда мы смотрим порно, мы знаем, что «это» произойдет, и у нас нет ни малейшего беспокойства по этому вопросу, в отличие от реальной жизни. Трахаться с незнакомцем или с незнакомкой – это всегда немного страшно, если, конечно, не набухаться в говно. Без страха, собственно, было бы не так интересно. В порно мы знаем, что у мужчин встает, а женщины кончают. Невозможно жить в обществе спектакля, наполненном изображениями соблазнения, флирта, секса, и не понимать, что порно – это островок безопасности. Ты не участвуешь в происходящем, можешь наблюдать со стороны и совершенно спокойно научиться это делать. Здесь женщины довольны качеством оказанной услуги, у мужчин стоит до небес, они брызжут спермой, все друг друга понимают и в кои-то веки все складывается хорошо.
Почему порнография целиком и полностью принадлежит мужчинам? Почему за тридцать лет существования порно как индустрии вся экономическая выгода достается им? Ответ неизменен во всех областях: для женщин власть и деньги обесцениваются. Получать и использовать их можно только с мужской кооптацией: добейся того, чтобы тебя выбрали в жены, и будешь пользоваться преимуществами твоего партнера.
Мужчины сами придумывают порно, ставят, смотрят его, извлекают из него выгоду. Тому же искажению подвержено и желание женщины: оно тоже должно пройти через призму мужского взгляда. Сейчас мы постепенно привыкаем к идее женского удовольствия. Еще недавно это было нечто немыслимое, запретное, и лишь в семидесятые годы словосочетание «женский оргазм» входит в повседневную речь. Мгновенно это оборачивается против женщин двойным ударом. Во-первых, теперь нам дают понять, что не кончить – значит потерпеть провал. Фригидность почти стала знаком бессилия. Однако женская аноргазмия несравнима с мужской импотенцией: фригидная женщина не бесплодна. И не отрезана от своей чувственности. Но вместо того чтобы быть возможностью, оргазм превращается в требование. Обязательно всегда чувствовать себя в чем-то неспособной… А во-вторых, мужчины немедленно сделали женский оргазм своей собственностью: женщина должна кончать только с их участием. Женская мастурбация продолжает оставаться чем-то презираемым, вторичным. Оргазм, которого мы должны достигать, даруется самцом. Мужчина должен «знать, как взяться за дело». Как в «Спящей красавице»: он взбирается на нее, и она без ума от счастья.
Женщины слышат это послание и, как всегда, стараются никак не обидеть ранимый пол. Вот почему даже сегодня можно услышать от совсем юных девочек, что они ждут, чтобы мужчина доставил им оргазм. В результате всем неловко: мальчики и правда ломают голову, как за это взяться, а девочки недовольны, что мальчики не знают ни их анатомию, ни их фантазии лучше них самих.
Что же до женской мастурбации, достаточно просто заговорить об этом в своем окружении: «одной мне неинтересно», «я это делаю, только когда у меня долго нет мужика», «мне больше нравится, когда обо мне заботится кто-то другой», «я этим не занимаюсь, не люблю». Не знаю, на что они тратят свое свободное время, но как бы то ни было, если они и правда не мастурбируют, то, безусловно, не рискуют ощутить, что порнофильмы имеют к ним какое-то отношение. Тут ведь нет никакого спектра возможных назначений. Порнофильмы делаются, чтобы дрочить.
Да, меня не касается, что девушки делают со своим клитором, когда остаются одни, но это равнодушие к мастурбации все же слегка беспокоит: в какой момент женщины могут встретиться со своими фантазиями, если они не трогают себя? Что они знают о том, что их по-настоящему возбуждает? И если этого не знать, что вообще ты тогда знаешь о себе? Что за контакт устанавливает женщина с самой собой, если ее собственная сексуальность систематически аннексируется другим?
Мы хотим быть приличными женщинами. Если фантазия кажется нам тревожной, грязной или достойной презрения, мы ее подавляем. Примерные девочки, домашние ангелы, добрые матери, мы созданы для комфорта другого, а не для познания собственных глубин. Мы отформатированы так, чтобы избегать контакта со своей животной стороной. Прежде всего – угождать, прежде всего – думать о чужом удовлетворении. А все, что нам для этого приходится заглушать в себе, пусть пропадет пропадом. Наши сексуальности опасны для нас, признать их чревато получением какого-то опыта, а любой сексуальный опыт для женщины ведет к ее исключению из группы.
Ознакомительная версия. Доступно 5 страниц из 24
