Меня выворачивает наизнанку оттого, что Калугин, возможно, тоже ей нравится. Хотя какое «возможно» — они ведь оба сидели в обнимку, когда я приехал…
Перехватываю её маленькую ладошку покрепче.
— Я ничего менять не собираюсь! — цежу сквозь стиснутые зубы. Могу, конечно, но не стану. — Ты отныне со мной, и эта тема закрыта!
Даже для меня эти слова звучат, как приговор, не то, что для девчонки; закидываю её картину в багажник — вот бы и её саму туда для профилактики! — и прыгаю в салон. Варя стоит на тротуаре, переминаясь с ноги на ногу, но когда я изнутри открываю для неё дверь, послушно садится рядом. В последний момент решаю поиздеваться над Калугиным и на прощание сигналю ему с милейшей улыбочкой.
Прости, друг, но сегодня явно не твой день.
— Зачем ты это сделал? — слышу тихий голос.
— Что именно? — спрашиваю, не сводя глаз с дороги.
— Подстроил всё так, чтобы я попала в твою семью? Я имею в виду, я знаю, что ты оскорблён тем, что я разговаривала с тобой не так, как ты привык, но ты хочешь, чтобы я поверила в то, что ты не мог отомстить мне по-другому?
Вот чёрт.
Мне не нравится, русло, в которое повернул этот разговор; конечно, я мог сделать ей больно сотней различных вариантов, просто я выбрал тот, который был бы максимально удобен для меня самого. И я не въезжаю, почему теперь должен всё это растолковывать ей.
— Мне вообще фиолетово на то, что думает обо всём этом какая-то девочка с периметра, — хмыкаю в ответ. — Не проще ли тебе смириться с тем, что это происходит с тобой на самом деле, и перестать мечтать, что у тебя получиться избежать наказания? И кстати, если тебе хватит мозгов быть умницей, и ты не станешь усугублять свою ситуацию, возможно, я не буду издеваться над тобой… слишком сильно.
Дарю ей самую обаятельную улыбку, отчего Варя жмётся поближе к двери.
Да она схватывает на лету.
Торможу только в своём гараже; выхожу наружу и с раздражением наблюдаю, как девушка выбирается из машины с нескрываемым испугом в глазах — кажется, наконец-то осознаёт, куда попала. Вытаскиваю её картину из багажника и иду сразу в её комнату: моё дело — доставить Варю в свой дом, а за всё, что будет дальше, пусть отвечает отец. Лично в мои обязанности входит только то, что будет поддерживать эту затравленность в её глазах — остальное меня не касается.
В комнате девчонка растерянно смотрит по сторонам.
— Это что, всё моё?
— До тех пор, пока будешь учиться со мной — да.
Пусть не надеется, что останется здесь навечно.
— Тебе нет нужды постоянно напоминать мне об этом, — хмурится в ответ, вырывая из моих рук картину. Надо же, я думал, она умная, а на самом деле девушка не поняла ни слова из того, что я ей говорил. — Не думай, что я захочу жить с тобой под одной крышей дольше, чем это будет необходимо.
Ну-ну.
Протягиваю ей новенький смартфон, и закатываю глаза к потолку, потому что девчонка принимает его, раскрыв от удивления рот.
— Не обольщайся, — презрительно морщусь: она серьёзно думает, что хоть немного важна для меня? — Это не подарок, а вынужденная необходимость, тебе ясно? Ты должна всегда быть на связи и приходить каждый раз, как я прикажу, поняла?
Она брезгливо кривится — тоже мне, недотрога… — но прячет гаджет в задний карман джинсов. Уже собираюсь едко спросить, умеет ли она им пользоваться, но Варя меня опережает.
— Что-нибудь ещё? Я же, по твоему мнению, недостаточно чувствую себя идиоткой!
Девочка хочет поиграть? Что ж, я не против — она уже давно напрашивается на хорошую порку.
Варя тушуется, когда видит, как темнеют мои глаза от неподдельной ярости; сжимаю челюсть практически до хруста, потому что желание наорать на неё чертовски сильно выносит грудную клетку, но вместо этого я говорю с ней тихо и, кажется, этим пугаю ещё больше.
— Знаешь, как бы я с тобой поступил, будь сейчас за окном средние века? Надел бы на твою шею ошейник с цепью и таскал бы тебя с собой везде, как собачонку. В следующий раз, когда тебе в голову взбредёт наитупейшая идея пройтись по острию ножа, сначала хорошенько подумай, справишься ли ты с последствиями.
К концу моей гневной речи девчонка бледнеет; её прелестный ротик не только сомкнут, но ещё и дрожит, будто она сейчас расплачется. Заглядываю в её глаза и точно — они полны слёз, и нужно всего одно моё слово, чтобы Варя расклеилась окончательно. Я доволен произведённым эффектом и знаю, что должен её морально добить, но почему-то молчу; меня это безмерно бесит, и я, сжав кулаки, просто выхожу из её комнаты в коридор. В своей комнате захлопываю дверь и со всего маху впечатываю в неё кулак несколько раз, пока из башки не выходит вся злость — на себя за минутную слабость и на девчонку за нежелание подчиняться. Костяшки убиты в хлам, по пальцам стекают капли крови, а я не могу пошевелиться и прислоняюсь лбом к двери.
Твою мать.
Никто никогда прежде не бесил меня с такой силой, как это делала Варя; причём ей для этого было даже не обязательно что-то говорить — я просто вижу её, и в груди всё полыхает огнём от злости. Это просто какая-то её извращённая сверхспособность — выводить меня из себя одним своим видом — хреновая способность, между прочим.
Нафига я вообще в тот день попёрся в «Утопию»?
Есть куча более приятных способов проведения своего свободного времени после окончания школы — в клубе с какой-нибудь длинноногой красоткой, например — но я решил в очередной раз выяснить отношения с отцом. Он хотел отправить меня учиться в соседний город, потому что в этот раз здесь аккомодантов на всех не хватит — такое случается. Но мне просто впадлу заново заводить знакомых и искать себя в городе, который даже не знаю.
Так что, с одной стороны хорошо, что мне попалась Валькирия.
Проходит час, прежде чем я понимаю, что наконец-то остыл; девчонке лучше не попадаться мне на глаза, но вместе с тем меня подмывало посмотреть, что она делает: будь я на её месте, то сидел бы в уголке и ревел в три ручья. Включаю приставку и пытаюсь отвлечься игрой, но не выдерживаю и двадцати минут наедине со своей больной головой и как маньяк спускаюсь вниз, чтобы проверить Варю.
Её дверь поддаётся легко и бесшумно; в комнате царит полумрак, потому что здесь не было окон — даже верхний свет не включен — и я вижу её силуэт за письменным столом. Все те пакеты с вещами, что я вчера свалил кучей на её кровати, сейчас стояли аккуратной линией возле шкафа — пустые, насколько я видел — а подаренный мною телефон валялся на кровати.
Кажется, мои подарки её не впечатлили.
Варя по-прежнему сидела в той одежде, в которой я её привёз — полинялые светлые джинсы и бледно-розовая рубашка поверх белой футболки — будто она не один год носила эти вещи, хотя так, скорее всего, и было. Она склонилась над чем-то за столом, и только свет настольной лампы помог понять, чем она занята.
