— Это, конечно, удар для любого мужчины... — поспешила исправиться Джорджи, чтобы не ранить его гордость, — Когда тебе сказали... — голос ее дрогнул. — Ты, наверное, почувствовал себя так, будто кто-то вонзил тебе нож в... — Джорджи не договорила, она пыталась сдержать слезы. — Прости, я не должна была...
— Ты не ошиблась. Именно так я себя тогда и чувствовал, — печально произнес Анголос.
— И тебе не хотелось говорить об этом ни с кем, — добавила Джорджи, почувствовав внезапный приступ жалости к мужу.
Анголос усмехнулся.
— Это не тема для обсуждения. Мужчины обычно говорят о другом.
Высокомерие, с каким он произнес последнюю фразу, убедило Джорджи, что она права.
— Все-таки по большому счету ты мачо. И не отрицай. Это очевидно, — сказала она. — В этом твоя сущность, — Джорджи вздохнула. — Ты не мог довериться мне с самого начала, а потом возникла еще проблема с моей беременностью, так?
Анголос не ответил.
— Ты никогда не воспринимал меня как взрослого человека, способного принимать решения, — продолжила девушка. — Ты не считался с моим мнением. Наши отношения никогда не были равноправными, — произнесла она с такой грустью, что у Анголоса сжалось сердце.
Он сидел рядом с ней, не в силах пошевелиться.
— Никогда бы не подумал, что ты воспринимала нашу семейную жизнь подобным образом.
— Если бы ты только рассказал мне все, Анголос! Это, конечно, не обрадовало бы меня, я очень хотела иметь от тебя ребенка. Но эта новость ничего бы не изменила, мои чувства к тебе остались бы прежними, — добавила она твердо.
— Думаешь, всё осталось бы по-прежнему?
— Да, я в этом не сомневаюсь. Мы могли бы усыновить ребенка... — Лицо ее просветлело. — В мире множество детей, которых бросили родители. Этим малышам нужен дом и семья.
— Кажется, — медленно произнес Анголос, — я тебя недооценивал.
— И когда же ты собирался рассказать мне о своей болезни?
— Честно? Я и сам не знал, — признался он. — Но сейчас наши чувства друг к другу не так уж важны.
Джорджи с отсутствующим видом начала стряхивать песчинки со своего платья.
— Я никогда не понимала, что ты испытывал ко мне, — произнесла она, обращаясь скорее к себе. Если бы Анголос испытывал к ней хоть что-то похожее на любовь, он никогда не прогнал бы ее.
Внезапно ей стало больно. После всего, что Анголос ей сделал, Джорджи все еще любила его.
— Хочешь знать, что я о тебе думаю, Анголос?
— Мы обсудим твои чувства ко мне позже, когда ты успокоишься.
— Похоже, ты думаешь, они остались прежними?
На его скулах заходили желваки. Кажется, он готов был взорваться. Ей следовало быть благодарной ему. Его ответ спас ее. Она, по крайней мере, не выставила себя еще большей дурой.
— Мы должны решить, что будет с нашим сыном.
— Тут нечего решать.
Его заявление напугало Джорджи. Если уж она чему-то и научилась за короткое время, когда жила в семье Константин, так это тому, что нельзя недооценивать власть денег! Если бы он начал тяжбу за Никки, он разбил бы ей жизнь.
— Позволю себе не согласиться. У тебя был шанс стать Никки отцом, Анголос, но ты упустил его. Кроме того, ничто не мешает тебе уехать отсюда и завести детей с другой женщиной.
Его глаза вспыхнули от гнева.
— Думаешь, я это так просто оставлю?
— А почему нет? — пожала плечами Джорджи.
— Я не хочу детей, я хочу... Никки.
Джорджи притянула колени к груди.
— Ты привык всегда получать то, что хочешь, Анголос.
— Очнись, Джорджетт, — произнес он, — такова реальность.
—Нет, это твоя реальность, дорогой. В моем мире нет места шикарной одежде, драгоценностям, приемам, на которых собираются все сливки общества, и людям, которые судят о других лишь по наличию денег! У меня совсем другая реальность: если мне и нужны деньги, то только на содержание своей семьи, мне нужно, чтобы на работе все было хорошо, чтобы было место на парковке и чтобы я могла вот так сидеть на пляже. — Джорджи замолчала, чтобы перевести дыхание.
— Всё, о чем я прошу — дай мне шанс стать частью твоего мира.
Кажется, Анголос не понял ни слова из того, что она сказала.
— Анголос, этот мир сильно отличается от того гламурного мира, в котором ты живешь.
— Гламур! — воскликнул он, щелкнув пальцами. — Именно! Если кого-то и мог соблазнить так называемый гламур, так это тебя!
Глаза Джорджи расширились от удивления.
— Ты говоришь глупости!
— Разве тебя не привлекало то, что я казался тебе сказочным принцем? — спросил он, усмехнувшись. — Ты ведь сама возвела меня на пьедестал! А я этим пользовался.
— Я не чувствовала себя жертвой.
— Я помню, что наша жизнь не ограничивалась походами на званые обеды и вечеринки. Были и другие моменты.
— Какие же? — не удержалась Джорджи.
— Например, тот пикник, который мы устроили на полу в спальне.
У Джорджи глаза на лоб полезли от удивления. Это был единственный раз, когда она осмелилась попросить о чем-то прислугу. В тот день она пришла на кухню и обратилась к повару с просьбой приготовить сэндвичи с тунцом и достать к ним бутылку вина... «какого-нибудь белого и шипучего».
На лице повара отразился ужас. Более комичной ситуации нельзя было представить.
Конечно, сэндвичи были приготовлены, им принесли бутылку шампанского в серебряном ведерке со льдом. Ей так хотелось устроить Анголосу маленький праздник!..
— Ты не забыл? — спросила она изумленно.
— Конечно, я чертовски хорошо помню тот день. Я помню, что последовало за пикником... — Анголос с вожделением посмотрел Джорджи прямо в глаза.
Она все поняла. Зрачки ее расширились. Глаза, казалось, стали совсем темными. Прерывисто дыша, она облизала пересохшие губы.
— Да, мы пережили много хорошего, — согласилась она.
— Это было не просто хорошо.
Анголос прав. Им было не просто хорошо вместе, они наслаждались друг другом.
— Слушай, Анголос... — произнесла Джорджи.
Блеск в его глазах говорил, что сейчас он не в настроении о чем-либо думать.
— Ты приехал, чтобы получить развод. Так давай покончим с этим.
— Я приехал, чтобы узнать правду, — возразил он.
— Думаю, ты предпочел бы, чтобы правда оказалась совсем другой.
— Это неважно, — ответил Анголос. — У меня есть сын... Боже мой! — прошептал он, потеряв над собой контроль. — Моя жизнь изменилась. Если бы ты хотя бы на секунду могла себе представить, как важны эти перемены... Жить без вас было бы безумием! У меня есть сын. Увидев его, я поверил в чудеса.
