Он шёл уже три недели: три недели по пыльным дорогам, топким путям и каменистым тропам; он оставлял равнину позади и поднимался к высоким землям; пейзаж медленно менялся, а воздух становился разреженнее. Далеко впереди, за тихо струящимся ручьём, до самого горизонта простиралась огромная пустыня бесцветных каменистых осыпей и низких утёсов.
Это был барьер. Бесплодные земли. Полоса, которую ему нужно пересечь, чтобы добраться до высоких земель.
Там ждало богатство, которое можно было обрести. Богатство вернувшихся. Он доберётся до него или погибнет. Он набьёт свои карманы, разбогатеет, вернётся на равнины и добьётся руки своей Серафиты. Он поднялся на ноги и перекинул через плечо ремень, на котором висела полная фляга.
Оставалось лишь молиться, чтобы этой воды хватило.
Глава семнадцатая
В воздухе пахло чем-то пьяняще сладким. Под веки проникал ярко-красный свет. Доносились тихие голоса.
Мика открыл глаза. Он лежал на спине на матрасе из пахучего мха. В пещере. Мика уставился в потолок.
Высоко над ним крошечный змей гонялся за зелёным жуком: тело его оставалось неподвижным, и только угловатые ножки часто перебирали по неровному камню. На мгновение он застыл, потом сделал резкий выпад, распахнул челюсти, поймал насекомое и пронзил его панцирь своими зубами-иглами. Но не успел он проглотить добычу, как перед ним возник другой змей, покрупнее, с фиолетовым гребнем и огромной разинутой пастью. Он схватил и жука, и маленького змея – и рванул куда-то по потолку.
Две капли крови упали Мике на грудь. Он поморщился и отвернулся.
В некотором отдалении на каменном полу спиной к нему сидели Илай и Джура; их силуэты чётко вырисовывались на фоне сверкающей водной завесы. Открытый полупустой рюкзак Илая лежал у него на согнутой ноге; он склонился над ним и что-то искал.
Мика снова закрыл глаза.
– Ты же знаешь, Джура, я одиночка.
– Это правда, Илай. И всегда им был… – её ломкий голос затих.
Мика вдохнул и почувствовал, как повязки сдавили ему грудь. Он вспомнил светящееся копьё в сжатых пальцах женщины-змеерода; вспомнил жар, боль, запах собственной горелой плоти. Рана больше не пульсировала, теперь она зудела. Но он не шевелился, чтобы не чесать её; он просто лежал и слушал.
– Вот это мне подойдёт, – сказала Джура, и Мика услышал звук, похожий на шуршание мятой вощёной бумаги.
– Бери, – отозвался Илай. – Ты заслужила.
Она возмущённо выдохнула:
– Я это сделала не ради награды.
– Всё равно возьми, – мягко сказал Илай.
Оба замолчали, и Мика стал прислушиваться: что-то шелестело и позвякивало, как будто на каменный пол выкладывали всё больше предметов из рюкзака. Откуда-то из тёмных глубин пещеры до него доносился и другой звук, тот, что он уже слышал раньше: низкий хриплый рокот, который сначала усиливался, а затем вдруг ослабевал до низкого грохочущего стона.
– Я возьму ещё немного вот этого, – сказала Джура, и Мика услышал что-то похожее на стук деревяшек друг о друга.
– Ты умеешь ими пользоваться? – удивился Илай. – Я держу их только ради запаха. Этот мой мешочек может испускать такую вонь, которая и мёртвых распугает, а эти сосновые шишки её слегка перебивают.
– Если их измельчить и сварить, можно сделать пасту, которая лечит язвы.
Илай помолчал.
– Язвы? – в его голосе слышалось беспокойство.
– Азра стареет, – тихо отозвалась Джура. – Как и я…
– Да, все мы уже не те, что раньше, – хрипло заметил Илай.
– Паста не только язвы заживляет. Ожоги, открытые раны и тому подобное…
– Вот, бери сколько нужно, – сказал Илай. – Честно говоря, я понятия не имею, что это за штуки, но если ты знаешь, что с ними делать, то забирай все.
Мика слышал, как воздух с шипением вырывается между её острыми зубами.
– Змеебич, – прошептала она. – Редкий белый змеебич – очень сильное растение.
– Полезное или вредное?
– Это как посмотреть. Змеебич способен запустить сердце, остановившееся от ужаса, истощения или холода, – ответила она. – А может, наоборот, остановить здоровое сердце… Вот как это, например, – её рука хлопнула по камню. – Скажи мне, полезный он или вредный?
– Тут придётся поломать голову, – сказал Илай, обернулся, о чём сообщил скрип его кожаного плаща, и протащил по полу рюкзак. – Не считая этой шкуры и мускусных мешочков, ты всему можешь найти применение, и больше всех рада тому, что я насобирал.
– Но это нечестно, – возразила Джура. – Мы должны обменяться. Ты мне. Я тебе…
– Это вовсе не обязательно. Я…
– Подожди, – послышался шорох. – Скоро сезон дождей, Илай. Возьми вот это. Натри свои ноги. Это защитит их, когда ботинки совсем промокнут. И ещё…
Послышался звук отскочившей пробки.
– Дьявольский огонь, Джура, – выдохнул Илай. – А это ещё что?
– От пиявок. Один мазок – и они скукоживаются и отпадают.
– Не удивила, – сказал он с ухмылкой. – Готов поклясться, Джура, ты можешь вылечить что угодно в высоких землях.
– Змеерод учится у змеерода, – она замолчала. – Как и змеелов учится у змеелова, разве нет?
Илай фыркнул.
– По мне, так скорее каждый сам за себя.
– Но ведь ты научился.
– По правде говоря, больше от тебя, чем от кого бы то ни было из змееловов.
– Но были и другие учителя.
Илай вздохнул.
– Положим, я разжился несколькими полезными советами на своём пути, – сказал он. – И некоторые были от змееловов…
– Вот видишь, – перебила его Джура; в её голосе отчётливо слышались победные нотки. – Поэтому тебе следует обучить мальчика, Илай Винтер. Если ты его не научишь, это сделают другие; только научат его не тому, что действительно следует знать. Лишь плохому. Как воровать и грабить, как убивать…
– О, понятно, – протянул Илай. – Мы опять вернулись к этому разговору, да? Я уже сказал, Джура, я одиночка.
Они снова замолчали. Мика открыл глаза. Илай и Джура всё ещё сидели рядом в мерцающем свете, и смотрели на пол. Перед ними лежали небольшие кучки предметов, которыми они обменялись.
– Ты привёл его сюда, – настаивала Джура.
– Я и раньше приводил к тебе раненых змеев и приносил треснувшие яйца, Джура. Никакой разницы.
Мика откашлялся и приподнялся на локте. Илай и Джура обернулись.
– Проснулся наконец, – резко сказал Илай. – Как только я здесь закончу, я отправлюсь дальше. Предлагаю тебе собрать вещи, Мика, и поступить так же.
